«Выходцы из России создали продукты, известные во всем мире»

«Лента.ру»: Как в Сколково выбирают объекты для инвестиций?

Дроздов: В силу закона фонд «Сколково» на данный момент не может участвовать в капитале стартапов, поэтому поддержку такого формата мы не оказываем. Но сейчас у нас совместно с РВК создано юридическое лицо Skolkovo Ventures, которое, в свою очередь, будет инвестировать в том числе и в стартапы. Пока мы находимся на этапе сбора соинвесторов, фактическое инвестирование не началось. В любом случае оно будет происходить не за счет денег самого Сколково, мы будем выступать как управляющая компания, распределяющая средства, полученные от РВК и частных инвесторов.

А эта структура чем будет руководствоваться при выборе компаний, в которые будут вкладываться средства?

Будет инвестиционный комитет, осуществляющий выбор. Существенную роль в нем также будут играть представители тех инвесторов, которые вложат средства в фонды, находящиеся под управлением Сколкова. В выборе объектов будут участвовать профессиональные управляющие, понимающие этот рынок. Чтобы усилить их мотивацию, обязательным условием для этой команды профессионалов является вложение их собственных средств.

Они будут рассчитывать на какой-то возврат от инвестиций?

Конечно. В любом случае, если частные инвесторы вкладывают средства в фонд, они это делают для того, чтобы заработать.

Что считается критерием успеха для резидента Сколково?

Выручка и объем привлеченных инвестиций.

Рассчитывает ли Сколково на громкий успех и новаторство опекаемых начинаний (например, условно, создать вторую Apple) или на не особо инновационные, но уверенно растущие и приносящие прибыль проекты?

Мы рассчитываем и на то, и на другое. Наша конечная цель заключается в появлении громких историй успеха — и некоторые наши компании уже достаточно известны в своих нишах на мировом уровне. Перед нами стоит задача сделать так, чтобы подобных чемпионов было как можно больше (хотя их, вероятно, по определению много быть не может). К тому же мы способствуем формированию широкого класса технологических предпринимателей — тех, кто зарабатывает этим себе на жизнь.

Если говорить о том, чем мы больше занимаемся — инновациями или получением денег, — то, конечно, внимание Сколкова сфокусировано на инновациях. В этом смысле мы отличаемся от Фонда развития интернет-инициатив, поддерживающего стартапы в области интернета. Новизны там нет, он просто коммерчески успешен. Мы же заинтересованы и в поддержке тех компаний, которые продвигают технологически интересные продукты, но, быть может, не станут лидерами на мировом уровне. Таким образом Сколково помогает формированию широкого класса технологических предпринимателей.

Сможет ли вообще российский рынок инноваций на равных конкурировать с западным?

Называть какие-то конкретные сроки было бы спекуляцией. Наша задача состоит в том, чтобы увеличивать количество людей, вовлеченных в технологическое предпринимательство, в несколько раз (а то и в несколько десятков раз). К тому же многие выходцы из России создали продукты, известные во всем мире. Нам бы хотелось, чтобы это продолжалось и дальше, чтобы эти люди находили возможности для самореализации в России, а не уезжали за границу.

С чем связано то, что российские компании за 2016 год подали 996 заявок на международные патенты, в то время как лидеры в сфере инноваций (например, США, Германия, Япония, Корея и другие) — от 20 до 50 тысяч?

Это связано не с отсутствием инноваций в России, а с общими проблемами, с неумением выходить на зарубежный рынок. Патентование за рубежом — затратная история, и если вы не представляете, как это окупить, то в нем нет смысла. Кстати, хочу сказать, что 20 процентов из названной выше цифры — заявки, поданные сколковскими компаниями.

Надо иметь в виду, что такая ситуация говорит не о качестве наших разработчиков. Здесь учитываются именно российские юридические лица. Законодательство так устроено, что если наши соотечественники оказываются за рубежом, то, как правило, они подают заявки напрямую в зарубежные патентные ведомства, поэтому в этой статистике не присутствуют. Так что говорить об этой цифре как о показателе таланта выходцев из России не совсем точно.

Возвращаясь к вопросу об инновациях и зарабатывании денег: насколько вас интересуют такие успешные, но достаточно скучные стартапы, которые впоследствии могут превратиться в компании на манер 1С или немецкой SAP?

Может быть, для широкой публики в них ничего интересного и нет, но с точки зрения технологических решений — есть. Естественно, разработки существуют разные. Есть технологические решения, развивающие тему онлайн-образования. Навскидку кажется, что ничего сверхинновационного в них нет, но это полезная вещь. А есть более сложные для потребителя вещи — как технологии, обеспечивающие хранение большого объема данных с использованием небольшого ресурса.

С другой стороны, для публики может быть интересно, что один из наших стартапов разработал первое в мире лекарство от гепатита D или, скажем, технологию распознавания лиц. Две наших компании входят в мировой топ-5 фирм-лидеров в этой сфере.

Кто использует эти технологии?

Например, банки интересуются ими, правоохранительные органы.

То есть они пока нигде не внедряются?

Внедряются.

На каких площадках?

В банках. Они активно присматриваются к этим технологиям, инвестируют в них и используют у себя.

Сколково вообще рассчитывает получать прибыль или это исключительно государственная история для продвижения наших инноваций?

Задача выйти на самоокупаемость стоит. Конечно, то, что мы ограничены в инвестировании наших средств в стартапы и приобретении доли в них, существенно ограничивает наш потенциал. Даже если компания из Сколково будет сверхуспешна и заимеет капитализацию в миллиард долларов в США, мы с этого ничего не получим.

Но определенные источники дохода у нас есть. Мы сейчас оказываем услуги нашим компаниям, которые необходимы для того, чтобы идеи превратить в бизнес: доступ к оборудованию, защита интеллектуальной собственности, таможня, акселерационные программы — помощь в выходе на рынок. Такого рода сервисы мы предоставляем пусть за небольшие, но деньги, и они составляют определенный источник дохода для Сколково. Вторым источником, который скорее связан с компенсацией наших текущих расходов, является недвижимость. Мы сдаем тем же стартапам и работникам и жилые помещения, и офисы.

Что вы ждете от форума «Открытые инновации» в этом году?

Хочется, чтобы эта площадка стала действительно интересной для технологических предпринимателей, для малого и среднего бизнеса. Представители госкомпаний в нем традиционно участвуют, но формат хотелось бы расширить. Форум продолжается три дня, и каждый день посвящен своей теме. В первый день проходят встречи представителей инновационного бизнеса между собой, обмен опытом, суждениями о происходящем — встречи без галстука и пиджаков. Второй день — государственный, а третий — общественный, визионерский, когда мы организуем дискуссии и будем рассуждать на тему, каким образом технологии изменят наши общество.

В рамках форума пройдет круглый стол «Legal Tech. Роботы вместо юристов, программный код вместо права». Считаете ли вы, что искусственный интеллект сможет конкурировать с профессиональными юристами? Какие функции юриста искусственный интеллект может заменить уже сейчас?

Я бы не говорил о конкуренции — скорее о помощи искусственного интеллекта юристу. Если говорить в целом о каких-то визионерских подходах и мировых трендах, то мы запланировали большую международную конференцию 1 декабря в Сколково, посвященную именно Legal Tech, и эта тема будет глубоко обсуждаться именно тогда, а сейчас, на «Открытых инновациях», мы ее легонько коснемся.

В моем представлении искусственный интеллект будет помогать гражданам разбираться в существующих регламентах, нормах и так далее. Существует определенный барьер между человеком и нормами права, и здесь посредником обычно выступает человек — юрист, который вас консультирует, или чиновник, разъясняющий вам что-то, если вы приходите за госуслугами. Искусственный интеллект может такого человека в некоторых случаях заменить, упростить гражданину жизнь в мире, где все регламентировано процедурами, о существовании которых он может даже не догадываться.

Юристам ИИ поможет разбираться в огромном количестве правовых актов. Сейчас они, конечно, пользуются правовыми базами, но все равно это полуавтоматизированная работа: всю выдачу нужно так или иначе проверить на релевантность, сделать аналитические выводы. Искусственный интеллект сделает все это за юриста, которому останется только верифицировать результат и, может быть, что-то подправить и настроить.

Существуют и другие направления, связанные, например, с привлечением ИИ к нормотворчеству, но никто всерьез сейчас не ставит вопрос о том, что искусственный интеллект заменит юристов. Хотя, возможно, это будет происходить при выполнении определенных, достаточно типовых, операций. Примеры уже есть и сейчас — когда водителей автоматически привлекают к ответственности за превышение скорости на основе данных, полученных с камер.

По вашему мнению, в юриспруденции перспективно применение блокчейна — как журнала прецедентов, подлинность которого защищена криптографически?

Думаю, да. Само изучение права начинается с изучения понятия «юридический факт» — это некоторое событие, с которым связывается возникновение, прекращение и изменение прав и обязанностей. Квалификация тех или иных отношений или вынесение того или иного решения связаны с определением набора фактов и доказательством этих фактов. Технология блокчейн, которая будет позволять фиксировать некий факт и помогать доказывать, что он имел место, может иметь широкое применение.

Одним из институтов, занимающимся этим, сейчас является нотариус. Если говорить о некоей конкуренции, то блокчейн смог бы составить конкуренцию этой профессии. Более того, он смог бы фиксировать более широкий круг фактов, чем нотариус.

Существуют ли сегодня какие-нибудь российские разработки в сфере юриспруденции?

Есть компании, занимающиеся улучшением качества поиска в массиве нормативного материала. Существуют технологии автоматизации подготовки исковых заявлений по типовым ситуациям. Есть направления, занимающиеся разработкой так называемых смарт-контрактов, исполняющихся без дополнительной воли сторон. Обычно вы заключаете договор, обязуясь выполнять его положения, но его исполнение также ложится на ваши плечи, а если не делаете этого, то суд может понудить вас это сделать. Смысл смарт-контрактов заключается в том, что вторая часть происходит без вашего участия. Все происходит автоматически, даже если вы передумаете и не захотите исполнять положения договора. Весь спектр возможностей мы обсудим с юристами и технарями на конференции 1 декабря.

Какие юридические профессии появятся в ближайшие годы?

И судьи, и прокуроры, и адвокаты, и консультанты останутся, но, наверное, с точки зрения обучения подход изменится. Сфера знания становится все более междисциплинарной, и это предполагает не только взаимопроникновение гражданского, уголовного и административного права. Гуманитарные науки все более тесно переплетаются с естественными, и если раньше было легче представить себе юриста, не обладающего знаниями в области техники, то, на мой взгляд, в будущем потребность в знании технологических основ для юриста возрастет. Можно представить, что без этого будет невозможно даже осуществлять правоприменительные действия или консультирование.

Наконец, изучение и обучение праву построено не на заучивании каких-то норм. Юрист не должен знать их наизусть, потому что они будут драматически меняться, мир станет развиваться все быстрее. Поэтому понадобится понимание общей логики права, его основных институтов, принципов и подходов, а также умение адаптироваться к окружающей среде.

Беседовал Михаил Карпов