В эфире «Эхо Москвы» эксперт НАСА, президент-основатель сколковского института технологии "Сколтех", профессор аэронавтики, астронавтики и инженерных систем MIT Эдвард Кроули.
Н. Асадова― Добрый всем день. У микрофона Наргиз Асадова и Егор Быковский, заведующий отделом науки журнала «Вокруг света». Привет, Егор.
Е. Быковский― Привет, Наргиз. И всем остальным тоже привет.
Н. Асадова― У нас сегодня 12 апреля, день космонавтики.
Е. Быковский― Большой светлый праздник. Между прочим, он ещё называется Space probe day, и его отмечает всё прогрессивное человечество, не только в России. Это памятная дата, посвящённая первому полёту человека в космос.
Н. Асадова― А первый человек, как мы помним, был Юрий Гагарин, советский космонавт.
Е. Быковский― 12 апреля 1961 года гражданин Советского Союза старший лейтенант Гагарин в космическом корабле «Восток» впервые в мире совершил орбитальный облёт Земли, открыв эпоху пилотируемых космических полётов.
Н. Асадова― И тогда все сразу писали о грядущей эпохе межпланетных путешествий, что человек полетит на Марс, и туда, и сюда, и на Луну.
Е. Быковский― Знаешь, Наргиз, тогда был просто очередной всплеск, потому что на самом деле мне в детстве попала в руки книжка прекрасного Перельмана, все знают его «Занимательную физику», а он ещё написал книгу «Межпланетные путешествия», которая выдержала то ли 11, то ли 12 переизданий. В общем, во всех советских домах она валялась более-менее.
И первое издание вышло в 1915 году.
Н. Асадова― И что же там было написано, Егор?
Е. Быковский― Я сейчас тебе зачитаю цитату, специально оттуда взял. Заглядывая далеко вперёд, Перельман рассказывал о пребывании космонавтов на Луне и Марсе (обратите внимание, 1915 год) в особых непроницаемых костюмах вроде водолазных: «Будущие Колумбы Вселенной, высадившись на планету, рискнуть выйти из небесного корабля с запасом кислорода в металлическом… за плечами они смогут ходить по почве неведомого мира, вести научные наблюдения, изучать его природу». Это прошло уже 100 лет. И, в общем, мы не слишком приблизились к межпланетным путешествиям за эти 100 лет.
Н. Асадова― Чем больше прогрессируют наши технологии, тем больше мы узнаём трудностей, которые будут нам препятствовать. Поговорить об этом мы пригласили сегодня в студию Эдварда Кроули, эксперта NASA, президента-основателя Сколковского института наука и технологий, профессора аэронавтики, астронавтики и инженерных систем. Здравствуйте, Эдвард.
Э. Кроули― Здравствуйте.
Н. Асадова― Итак, в середине прошлого века люди говорили о грядущей эре межпланетных путешествий, и все были просто уверены, что уж в XXI веке человек точно полетит на Марс и на другие планеты. С тех пор технологии ушли далеко вперёд, или, по крайней мере, нам так кажется. Но межпланетные путешествия сегодня кажутся едва ли не более нереальными, чем, скажем, 70-80 лет назад. Почему это так?
Э. Кроули: 1950-1960―е годы прошлого века были временем больших надежд. Россия, США планировали через 10 лет на Луну, через 20 лет создать на Луне базы, создать ракеты, которые будут летать на ядерном топливе, чтобы через 30-40 лет отправить миссии на Марс, а это, собственно, сейчас. Планам этим не суждено было сбыться.
По сути мы сейчас используем примерно те же технологии и реализуем примерно те же миссии, как и во времена полёта Гагарина. По-прежнему используются ракетные двигатели того же топлива, примерно те же виды топлива. И химическая эффективность, производительность этих двигателей, их возможности по выводу грузов, полезной нагрузки на низкую околоземную орбиту очень ограничены.
Сейчас функционирует МКС, Международная космическая станция. Её вес порядка 240 тонн. Так вот, порядка 10 лет потребовалось, чтобы построить МКС. По-прежнему не до конца реализованы планы по выводу на орбиту новых модулей, новых компонентов МКС. Для того чтобы запустить миссию на Марс, направить на Марс четыре-шесть астронавтов, потребуется вывести на низкую околоземную орбиту полезную нагрузку примерно от 1000 до 2000 тонн. Это в 10 раз больше, чем вес МКС. А нам потребовалось 10 лет, чтобы вывести на орбиту МКС. В нынешних условиях нам придётся потратить 20-30 лет, просто чтобы вывести на низкую околоземную орбиту оборудование, которое необходимо, для того чтобы направить миссию на Марс. Проблема заключается в том, что новые технологии – это лучшее, что есть на данный момент. В вашем вопросе содержится утверждение, с которым я не соглашусь. Вы сказали, что технологии далеко продвинулись. По сути технологии, которые мы используем для того, чтобы описать движение в космосе, они продвинулись очень незначительно по сравнению с тем, чем мы располагали в 1960-х годах, когда реализовывался полёт Гагарина, космическая программа США или России.
Тогда в 1950-е годы обе стороны приложили огромные усилия, для того чтобы создать баллистические ракеты. В 1950-е удалось добиться такого прогресса в технологиях, что мы добились максимальной производительности при использовании традиционных видов топлива: керосина, жидкого водорода, жидкого кислорода – добились максимальной эффективности и производительности.
Ракетный двигатель, а это, собственно, главный компонент любого космического корабля, был усовершенствован незначительно: немного более эффективный, немного более надёжный, немного более безопасный. Нельзя сказать, что мы говорим о прорыве, о глобальных изменениях.
Но если вы вспомните, что я говорил несколько минут назад, для того чтобы запустить миссию на Марс, потребуется вывести на низкую околоземную орбиту большое количество оборудования. А наша цель – Марс. США говорит: «Мы хотим направить человека на Марс». Но для этого потребуется проделать большую подготовительную работу. Нам предстоит две основные задачи. Во-первых, вывод нагрузки на орбиту и поддержание жизнедеятельности человека. Несколько слов об этом.
Итак, сейчас, говоря о топливе, в основном используем химические элементы, которые высвобождают энергию, дают ускорение ракетному двигателю, который позволяет перемещать ракету, выбрасывая пары или газ из сопла. Есть определённые ограничения по скорости выброса этих газов в зависимости от химического состава. Но этого недостаточно. Нужно, чтобы тяга была больше, чтобы скорость тяги была выше.
И есть два варианта. Они так или иначе связаны с электроэнергией. Либо мы используем энергию Солнца, либо мы строим ядерный реактор: либо используем электричество, которое производит этот реактор, либо теплую энергию. Если мы не добьёмся прорыва в развитии одной из этих двух технологий, я думаю, очень мала вероятность, что человеку удастся полететь на Марс. Я говорю это с огромным сожалением. Мне бы очень хотелось принять участие в этой международной программе, которую будет реализовывать этот проект. Однако с технологической точки зрения это на грани возможного.
Один из моих профессор в 1961 году из Массачусетского технологического университета провёл как-то очень интересные выходные. Его попросили из Белого Дома приехать к понедельнику, представить планы триумфа над Советским Союзом в космосе. Всю неделю научная команда вела изыскания и представила три варианта.
Первая – это предложить Кеннеди создать космическую станцию на околоземной орбите. Вторая – направить миссию на Луну. И третья – на Марс. И было решено, что построить космическую станцию слишком просто. Здесь Советы могли бы обойти американцев. Третий вариант, направление миссии на Марс наоборот оказалась задачей слишком сложной. Поэтому был выбран второй вариант – отправить человека на Луну. То есть это достаточно сложная задача, с которой не справились бы Советы и которая позволила бы американцам… И эта задача была решена.
Однако расчёты, которые делались перед полётом Гагарина в 1961 году, они в принципе ничем не отличаются принципиально от того, что мы делаем сейчас по направлению… в космос.
Теперь несколько слов о второй проблеме, которая ограничивает наш потенциал. Люди не могут бесконечно находиться в космосе. За пределы низкой околоземной орбиты мы направляли 8-9 экипажей. Они летали на шаттле «Аполлон». В целом наш совокупный опыт пребывания человека в космосе исчисляется конкретным количеством дней.
Когда люди попадают выше низкой околоземной орбиты, на которой они защищены от космического излучения, они начинают подвергаться его воздействию. И очень сложно защититься от космического излучения. Поэтому мы должны научиться поддерживать жизнедеятельность человека на протяжении месяцев или даже лет, защитить от космического излучения, перед тем как направлять человека на Марс. Есть и психологические факторы. Непросто так долго находиться вдали от Земли в закрытом коллективе. Кроме того, есть и другие негативные воздействия на организм, такие как отсутствие притяжения. И мы можем проводить соответствующие исследования на МКС. И скоро соберём достаточную информацию, потому что и российские, и американские космонавты проводят всё больше времени на МКС. Мы собираем базу данных, мы разрабатываем меры защиты, которые позволят защитить людей от негативных физических воздействий. Однако есть и психологические проблемы, с которыми тоже надо разбираться. Поэтому сейчас нам нужно разработать набор мер, которые позволят нам отдаляться всё дальше от Земли. И на это направлена космическая политика США. Наша конечная цель – это путешествие на Марс. Но это очень сложная задача. Мы не можем решить её быстро. Сначала нужно, чтобы люди научились проводить недели, месяцы в космосе. Мы должны отдаляться всё дальше от поверхности Земли. Мы должны вести опыт приземления на планеты, аналогичные Марсу. То есть мы должны сначала научиться работать на расстоянии примерно Луны, взаимодействовать с астероидами, затем уже наиболее длительные космические путешествия с последующим приземлением на красную планету.
Н. Асадова― А почему специалисты NASA выбрали именно полёт на Марс, а не на Венеру?
Е. Быковский― Или не на Луну, например.
Н. Асадова― На Луне они уже были, Егор.
Э. Кроули― Давайте поговорим о Луне отдельно. Вопрос хороший, мне кажется. Когда я входил в состав президентской комиссии по пилотируемой программе в 2009 году, в первый год президентства Обамы, я задавал этот вопрос: почему мы не рассматриваем Венеру? Потому что если посмотреть на Венеру и на Марс, обе эти планеты похожи на Землю. У обеих планет есть атмосферы, атмосферы очень разные. По сути это твёрдые планеты из камня, там есть горы, долины, плато.
Однако среди научного сообщества царит мнение. И, кстати, с точки зрения транспортировки до Венеры добираться немного проще: с одной стороны, она ближе, с другой стороны, чаще представляется возможность направить миссию. В связи с тем, как выстраиваются планеты.
Но в целом среди научного сообщества царит мнение, что Марс ближе с эволюционной точки зрения к Земле, чем Венера. Есть отдалённая вероятность, что на Марсе есть жизнь. Может быть, глубоко под поверхностью планеты. Высокая вероятность, что на Марсе когда-то была жизнь, что удастся обнаружить свидетельства этой жизни. Может быть, каких-то примитивных форм жизни, но так или иначе.
Кроме того, эволюция Марса, атмосфера этой планеты больше похожа на атмосферу и эволюции Земли. Если добавить сюда соображения инженерного порядка, практически невозможно работать в атмосфере Венеры, поскольку она состоит из плотных газов, то решение направить миссию на Марс становится более понятным.
Е. Быковский― Вообще-то никакой аппарат, созданный человеком, не проживёт на поверхности Венеры больше десятков минут, может быть, сотен.
Э. Кроули― Нет. Максимум несколько минут. Кроме того, если я не ошибаюсь, ни один американский зонд не удалось на Венеру. А Россия и Советский Союз направили несколько зондов на Венеру, но они работали несколько часов, несколько десятков минут, затем исчезали с радара. А какие есть ещё планы космических путешествий? Давайте вернёмся к Луне на несколько минут. Мне Луна нравится.
Исследование Луны задаёт нескольких технических и политических вопросов. С технической точки зрения всё не так интересно. Конечно, исследование Луны позволяет лучше понять эволюцию Земли. Кроме того, есть очень интересная геологическая информация с тёмной стороны Луны, ближе к южному полюсу. Но есть и политические соображения. Американцам кажется, что мы уже были на Луне. Зачем инвестировать американские деньги, чтобы вернуться туда, где мы уже были? И очень сложно с этим доводом спорить.
Мне кажется, что мы можем думать о посещении других планет Солнечной системы, если не учитывать астероиды – это некоторые луны Юпитера, к примеру, Европа. Но надо понимать, что масса Юпитера – четверть от стандартной массы звезды. Там очень высокий уровень радиации. Это вновь возвращает нас к необходимости защитить человеческий организм от радиации, уровень которой будет возрастать по мере приближения к Юпитеру. Поэтому Марс и его луны Фобос и Деймос – это наиболее очевидные направления последующих путешествий.
Н. Асадова― Господин Кроули, я читала, что есть идеи по созданию космических станций рядом с астероидным поясом или между Юпитером и Сатурном. И эти станции будут служить своего рода дозаправочными пунктами, где космонавты смогут пополнить запасы свежей воды, воздуха или топлива. Скажите, действительно ли существуют такие планы?
Э. Кроули― Таких планов нет, но ведутся исследования. Это одно из трёх направлений работы: новые виды топлива, защита людей и использование космических ресурсов. Проблема в том, что большая часть ресурсов, которая находится в космосе, находится в очень глубоких гравитационных колодцах. Чтобы попасть и выбраться из них, требуется огромное количество энергии. Я давал своим студентам следующее задание. Давайте подумаем, представим, что мы занимаемся добычей полезных ископаемых на Луне. И вот вы направляете миссию на Луну, она приземляется и оказывается перед кучей бриллиантов. Предположим, что вы собираете эти бриллианты и загружаете в космический корабль, возвращаетесь на Землю. Оправдало бы это затраты? Нет. Даже если бы они были огранённые, всё равно нет.
Однако в космосе есть два вида активов, которые мы можем использовать. Во-первых, атмосфера других планет. Когда вы приземляетесь на поверхность Марса, переработка газов, которые содержатся в атмосфере этой планеты – это вполне разумный, приемлемый вариант. То есть при работе на Марсе можно использовать некоторые газы, которые содержатся в атмосфере. Кроме того, мы можем использовать другие космические тела: астероиды или какие-то другие космические тела, которые находятся не в глубине гравитационных колодцев, а свободно перемещаются в космосе. Поэтому их можно перехватывать, их можно дробить, их можно доставлять на Землю. Я думаю, что в следующие 10-20 лет нас ждёт прорыв именно в этой области. Мы лучше поймём, из чего состоят, что из себя представляют эти астероиды, планетоиды и, возможно, мы сможем их использовать в качестве топлива или воды.
Н. Асадова― Есть же старт-апы, которые предлагают решение по улавливанию таких астероидов и их последующую транспортировку на Землю. Ведь они содержат огромное количество редкоземельных металлов.
Э. Кроули― Есть вероятность, что на некоторых астероидах будут обнаружено достаточное количество редкоземельных металлов, которые можно как-то использовать. Посмотрим.
Мне кажется, что в принципе это интересная идея. Но объём финансирования, который потребуется для запуска таких проектов, очень высок. Я больше верю в проекты космических путешествий для людей, посещение низкой околоземной орбиты. Мне кажется, коммерчески они более оправданы.
Н. Асадова― К сожалению, наше время подошло к концу. Так что спасибо вам большое за интервью. Напоминаю, что с нами в студии был Эдвард Кроули, эксперт NASA, президент-основатель Сколковского института науки и технологий, профессор аэронавтики, астронавтики и инженерных систем Массачусетского технологического института. Сейчас мы прервёмся на новости и рекламу, затем вернёмся в эту студию. Никуда не уходите.
НОВОСТИ
Н. Асадова: 17―35 в Москве. Это передача «Наука в фокусе». В студии по-прежнему Наргиз Асадова и Егор Быковский. И мы сейчас говорим про космос, потому что сегодня у нас день космонавтики. Мы решили всю нашу передачу именно этой тематике.
Е. Быковский― И не просто про космос, а про путешествия на ближайшие планеты. Мы поговорили в основном про Марс в первой половине часа, а сейчас я хотел бы свернуть немножко к Луне. Я тут почитал недавно очень интересную статью в Nature. Там говорилось о том, что небольшие различия в долях W-182 в земных и лунных породах показали, что спутник нашей планеты родился в результате столкновения юной Земли с зародышем Луны. Как вы знаете, существует масса версий.
Н. Асадова― Но это одна из самых главенствующих.
Е. Быковский― Постепенное накопление… следов этого столкновения материи астероидов на поверхности привело учёных к такому выводу.
А, с другой стороны, я сегодня же прямо читаю интервью главы Роскосмоса Игоря Комарова. Не сегодня, точнее, а оно было опубликовано в пятницу или субботу. Но сегодня я её прочитал. Что проект Федеральной космической программы на 2016-2025 годы не предусматривает выполнение российской пилотируемой миссии на Луну.
Н. Асадова― О чём мы говорили ещё в нашей передаче ещё год назад примерно.
Е. Быковский― Тогда собирались немножечко, а сейчас уже точно не собираемся ни в какую миссию.
Н. Асадова― Скорректировал свой бюджет.
Е. Быковский― Скорректировал. Но зато Комаров говорит, что до 2025 года пилотируемой миссии на Луну не будет, но зато Россия сосредоточит её изучение с помощью автоматических космических аппаратов.
Н. Асадова― О том, какие планы у нашей страны, у России по освоению космоса существуют до 2025 года, мы решили поговорить с Владиславом Шевченко, заведующим отделом Луны и планет Государственного астрономического института имени Штернберга. Это интервью специально для нашей передачи сделал Егор Быковский.
Е. Быковский― Здравствуйте, Станислав Владимирович. Так зачем же нам нужна Луна?
В. Шевченко― Во-первых, я хотел бы напомнить, что последняя наша автоматическая лунная станция Луна-24 была запущена в 1976 году и удачно вернулась на Землю с образцом лунного грунта из Моря кризисов. И с тех пор у нас был перерыв. Поэтому сейчас возрождается интерес к Луне. И рабочее название следующей станции – Луна-25 (по порядку). Это первая из серии автоматов, которые будут запущены на Луну. И первый запуск – это где-то 2018-2019 год, но хотелось бы, конечно, для нас, для специалистов по Луне, чтобы это было раньше, но дальше уже зависит от производства.
Е. Быковский― Если будет раньше, вы оптимист. Потому что мы сделали перерыв в 40 лет. Может быть, наоборот отложится ещё опять на несколько лет.
В. Шевченко― Вы знаете, всё зависит от желания. Будет желание сделать это быстрее – то можно сделать и быстрее. Раньше в своё время Королёв и Глушко делали такие эксперименты, подготавливали за год – за два.
Е. Быковский― Бывали времена.
В. Шевченко― Я хочу напомнить ещё один момент, что в перспективе в 2030 году планируется (пока что в федеральной космической программе это стоит) пилотируемая экспедиция на Луну. Я хотел бы так разделить «а зачем мы летим на Луну?» на две проблемы. Это фундаментальные проблемы и прикладные. Фундаментальные проблемы – я на них долго не буду останавливаться, потому что это будет действительно очень долго. Несколько лет назад мы сообществом, которое исследует Луну, выявляли, какие цели и задачи можно решить и целесообразно решить в отношении Луны. И в нашем списке было около 100 научных задач. Так что этот разговор долгий. Напомню лишь одно: что произошло с тех пор и что очень важно – это то, что прибор, который, к сожалению, работает на борту американского спутника, не отечественного, но это наш отечественный прибор, который был подготовлен в Институте космических исследований, он обнаружил льды в полярных областях Луны. А среди этих льдов были также и обнаружены следы кометного вещества. То есть если разматывать эту нитку, если доставлять, а что и планируется на последующих этапах, доставлять это вещество на Землю, то мы можем говорить о каких-то фундаментальных проблемах происхождения системы Земля-Луна, ну и Солнечной системы в целом.
Е. Быковский― Вы сказали про список из 100 задач. Очень внушительно. Вряд ли они все равны по значимости. Какие основные из них?
В. Шевченко― Список довольно длинный, и он относится к разным направлениям. Это и физика, и химия, и биология даже, поскольку на Луне мы надеемся найти ещё и какие-то биологические соединения. И так далее.
Я бы выделил хотя бы одно. То, что недавно прибором Land, который установлен на спутнике LRO, спутник американский, он сейчас вращается вокруг Луны. А прибор отечественный, наш российский, который был разработан, создан в Институте космических исследований соавторами этих учёных. И этот прибор способен обнаруживать наличие льда в замёрзших летучих полярных районах Луны. И этот прибор действительно обнаружил большое количество такого вещества.
Мы пытались сделать оценку. Это сотни тысяч тонн этого вещества находится в полярных районах Луны. Поэтому…
Е. Быковский― Это, видимо, сразу два интересных момента. Во-первых, если это кометное вещество…
В. Шевченко― Это и происхождение системы Земля-Луна, происхождение Солнечной системы.
Е. Быковский― А второе — лёд пригодится, возможно, для станции, которая там когда-нибудь будет в качестве воды просто.
В. Шевченко― И есть ещё, мне бы особо хотелось остановиться на задачах, которые классифицируются как прикладные. Первая из них прикладная, то есть насущная для людей, которые живут на Земле. Мы знаем, что существует проблема астероидно-кометной опасности. Она никуда не делась. И метеорит, который недавно упал.
Е. Быковский― Про Челябинск все помним.
В. Шевченко― В Челябинске. Он напомнил, что эта проблема существует. Этот метеорит был небольшой, он не имел какую-то особую опасность.
Е. Быковский― Повезло. Он был совсем мелкий.
В. Шевченко― Могут быть тела большей массы. И тогда катастрофа может распространиться на значительную часть земной территории. А в этой проблеме одной из существенных задач является возможное раннее обнаружение такого опасного объекта. Поскольку защита от него в настоящее время ракетно-космической техникой решается. Но для того чтобы её решить, сам объект нужно обнаружить сильно-сильно заранее. Пока что у нас это не получается. С Земли мы уже обнаруживаем, когда объект находится в непосредственной близости от Земли. Я имею в виду…
Е. Быковский― С Земли – понятно, потому что атмосфера сильно мешает, особенно днём. А вне пределов Земли у нас же есть какие-то спутники, которые могли бы этим заняться.
В. Шевченко― Для того чтобы спутники охватывали всю сферу неба и контролировали её, это нужна группировка, которая может составлять десятки или больше, даже отдельных спутников и с крупными телескопами, которые могли бы производить мониторинг. Эта задача, вероятно, очень сложная. С другой стороны, если мы вернёмся к объекту нашего разговора, к Луне, то там, наверное, достаточно 3-4 станций, расположенных в разных частях Луны, которые будут эту задачу успешно решать. На Луне нет атмосферы, Луна вращается вокруг оси очень медленно. Поэтому с одной точки мы можем две недели следить за одним и тем же участком неба. И, соответственно, переходить на следующий только через две недели. Это одна задача.
Е. Быковский― Система дальнего обнаружения на Луне, которая сильно сэкономит наши усилия: 2-3 станции вместо десятков, которые спасут человечество от вымирания. А вторая задача?
В. Шевченко― А вот вторая задача пока ещё не очень широко… с ней не очень хорошо знакомы широкие массы наших слушателей. Это лунный ресурс. И зачем иногда, когда я выступаю перед широкой аудиторией, иногда задают такие вопросы: а зачем нам Луна? У нас и так проблем на Земле полно. Давайте решим сначала тут. Но, оказывается, что есть проблемы, которые и лунные, и земные проблемы.
Вот речь идёт о ресурсах. Я говорю конкретно…
Е. Быковский― О редких землях.
В. Шевченко― Да, это редкоземельные металлы. По оценкам различных научных и организаций, которые занимаются бизнесом, ближайшие 60 лет запасы редкоземельных металлов на Земле будут исчерпаны. А редкоземельные металлы – это хлеб для высокоразвитых технологий, или то, что на международном языке называется Hi-Tech, то есть высокоразвитые технологии. Это и компьютерная техника, электроника техника, и многое-многое ещё другое.
Е. Быковский― Дело, наверное, даже не только в их количестве, но и в том, что больше 95-97% залежей этих металлов находится в Китае и им контролируется. Это не всем удобно.
В. Шевченко― Да, возникает в том числе и такая геополитическая задача, которая тоже важна. Я сейчас не буду углубляться больше в эту политическую тему. А если просто говорить о физике, соответствующие специалисты подсчитали, что за последние годы из-за этой диспропорции стоимость редкоземельных металлов, а это, как я повторяю, хлеб для высокоразвитых технологий, что они растут с резким подъёмом. Где-то года два назад килограмм такой руды, содержащей редкоземельные металлы… я напомню, что это такое. Это в первую очередь никель, кобальт и платиноиды. Они требуются, как я уже сказал, для многих областей науки и техники, которые сейчас развиваются. В первую очередь, техники, конечно.
Стоимость была 10 с лишним долларов. В прошлом году стоимость килограмма такой руды была уже 162 доллара. И она продолжает расти. Вот это как иллюстрация того, с какой ситуацией мы встречаемся.
Е. Быковский― То есть в любом случае стоит поискать их вне Земли. Но найдём ли мы их на Луне? Откуда это известно?
В. Шевченко― Именно теперь можно обратиться на Луну. Вернее, так. Я бы начал с другого. Наши западные коллеги решили, что надо обратиться к астероидам. И все данные показывают, что действительно есть астероиды, которые называются металлическая группа астероидов, железо-никелевые астероиды, которые содержат большое количество этого материала.
И есть ещё реальные проекты, как можно поймать, грубо говоря, астероид, приближающийся к Земле, который имеет соответствующий химический состав, как его перевести на соответствующую орбиту, как его разрабатывать и прочее. Понятно, что это непростая задача. Во-первых, найти астероид. Как я уже говорил, в отношении астероидной опасности очень трудно наблюдать мелкие астероиды где-то далеко. Это можно уже только когда они приблизятся к Земле. Во-вторых, какие энергетические затраты, это специалисты в области ракетно-космической техники могут подтвердить, что энергетические затраты могут быть огромные, для того чтобы разыскать астероид, поймать, перевести его на другую орбиту и так далее.
Е. Быковский― Вообще эта технология ещё не опробована, не отработана.
В. Шевченко― Проекты есть. Такие проекты есть. Фирма Planetary Resourses, есть такая фирма, которая меня приглашала к сотрудничеству. И иногда мы обмениваемся информацией. У которой есть проект поимки астероида. Есть проект у NASA, и такой научно-исследовательский центр… который есть в Соединённых Штатах, они тоже совместный проект сейчас разрабатывают поимки и утилизации астероида. Так что несмотря на те сложности, в общем, приходится двигаться в этом направлении.
Но в данном случае я бы предложил другой путь. Совсем недавно обнаружилась такая вещь. Ранее мы считали, что на Луну астероиды падают с большой скоростью, это известно. Примерно 20-25 км/с. При соответствующей массе большой удар с большим выделением энергии… мы считали, что практически это тело испаряется. Но недавние исследования показали, что есть группа астероидов, которые падают со сравнительной небольшой скоростью, порядка 10-12 км/с. И тогда астероидное вещество не уходит с поверхности Луны, оно просто механически дробится и остаётся в том кратере, который оно образовало.
Е. Быковский― Лежит в виде массы обломков.
В. Шевченко― Да, да, в виде размельчённого, что самое главное в данном случае, потому что дальше не потребуется никаких горно-рудных работ. Это просто черпай – и есть готовый продукт. И таких астероидов оказалось по оценкам примерно 40% из всех существующих на Луне. То есть это немало.
А дальше мы пытались провести самые предварительные оценки. И я ещё раз хочу подчеркнуть, что это, конечно, предварительные оценки. Нужно исследовать, нужно лететь туда. Но по крайней мере сегодня я могу пальцем указать кратер, где по нашим оценкам можно ожидать рыхлые породы, обогащённые редкоземельными металлами, которые по стоимости составляют примерно 1 трлн долларов. Согласитесь, что, в общем, тут есть уже какой-то намёк на экономическую выгоду, на экономическую оправданность. И все сложности по запуску космической техники, по её функционированию, возвращению на Землю и прочее могут вполне оправдаться, потому что по крайней мере те эксперименты, что мы имели ранее с полётом и возвращением на Землю и автоматов, и пилотируемых кораблей, они стоят миллионы, в пределах миллионов долларов. То есть здесь есть совершенно очевидная выгода. Тем более, что это практически нужная вещь.
И в завершение, наверное, поскольку я начал с того, что в наших российских планах также присутствует пилотируемая экспедиция, это где-то в 2030 году, в этом случае, в случае обнаружения, разведки и дальнейшей разработки таких месторождений на Луне, конечно, космонавты, пилотируемый аппарат может сыграть более эффективную роль, чем просто автомат.
Е. Быковский― Понятно. То есть мы обозначили с вами две основных задачи, которые не всем приходят в голову. Нас интерес к Луне обусловлен не только тем, чтобы просто поставить на ней флаг, условно говоря. Это прекрасная станция обнаружения серьёзных метеоритной опасности. И второе – возможно, это источник очень полезных ископаемых, которые просто достать. Большое спасибо, Станислав Владимирович. До свидания.
В. Шевченко― Спасибо, до свидания.
Н. Асадова― Напоминаю, что в нашей студии вы сейчас услышали интервью Станислава Шевченко, заведующего отделом Луны и планет Государственного астрономического института имени Штернберга. Теперь вы знаете о планах по освоению космоса и американцев, и наших.
Е. Быковский― Осталось только про китайцев узнать.
Н. Асадова― Это как-нибудь в другой передаче мы сделаем. Сейчас переходим к нашей любимой рубрике «Вопрос-ответ». Напоминаем вам телефон для СМС: +79859704545. Сюда вы можете присылать свои вопросы о том, как устроено мироздание, то, о чём вы боялись спросить, но всегда хотели.
Итак, вопрос-ответ тоже сегодня будет у нас в основном…
Е. Быковский― Про космос. Специально подобрали такие.
Н. Асадова― Итак, первый вопрос нам задал Виктор из Ногинска: «Насколько сильно электромагнитное поле Солнца», — он нас спрашивает.
Е. Быковский― Короткий ответ: очень сильно. Если подробно, то мощность электромагнитного излучения меняется в широких пределах. Но самые недавние точные измерения, что типичные магнитные поля прямо над поверхностью нашего светила оцениваются где-то в периоде от 2 до 6 Гауссов (Гс). При сравнению с поверхностью Земли мы получим результат в пределах от 0.25 до 0.65 Гс. Это примерно в 10 раз меньше. То есть это довольно слабые вообще-то магнитные поля. Скажем, магнит холодильника – 100 Гс, в 20 раз больше, чем на Солнце.
Н. Асадова― А что это значит для нас? Я не понимаю, как в Гауссах измерять.
Е. Быковский― Человек нас спрашивает, насколько сильное электромагнитное поле. Мы рассказываем. А что это значит для нашей жизни, не могу сказать. Это следующий вопрос. Я на него отвечу в следующей передаче. Виктору я всё-таки доотвечу, что типичные аудиоколонки, например – 10 000 Гс. А в аппарате МРТ, куда мы засовываем голову или другие части тела – все 30 000. Самые сильные известные магнитные поля возникают вокруг магнетаров (разновидность нейтронных звёзд), они достигают квадриллиона Гс. Такое мощное магнитное поле перемешает все атомы в вашем теле и вы мгновенно погибните, если вы, конечно, сумеете добраться до магнетара. Они все довольно далеко расположены. В общем, магнитного поля Солнца особо бояться не стоит.
Н. Асадова― Тогда следующий вопрос от Александры Котовой из Москвы: «На какой дистанции Земля больше не притягивает? То есть я так понимаю, что гравитация Земли не действует на предмет, на человека».
Е. Быковский― Саша, строго говоря, Земля притягивает на любом расстоянии. Вообще на любом. Гравитация повинуется так называемому закону обратных квадратов. И объекты, расположенные на двойном расстоянии от планеты, будут притягиваться с силой в четыре раза меньше. Если в четыре раза дальше, то в 16 раз слабее. И так далее до бесконечности. Хотя на больших расстояниях сила будет совсем маленькая. Но если вам повезёт и вы долетите до Альфа Центавры, то Земля там тоже будет притягивать. Просто по сравнению с Альфа Центаврой её притяжение будет микроскопическим, трудноопределимым.
Н. Асадова― К сожалению, больше мы не успеем ответить на вопросы.
Е. Быковский― Ай-ай-ай.
Н. Асадова― Но все, кто нам в этой передаче прислал свои вопросы, будут ждать ответа до следующей недели. Сейчас мы прощаемся с вами. Хорошего вам воскресного вечера. Сегодня у нас сразу два праздника: православная Пасха и День космонавтики.
Е. Быковский― Сразу с двумя вас и поздравляем.
Н. Асадова― Да. До свидания.
Е. Быковский― До свидания.
Источник: echo.msk.ru