Петербургский этап Russian Startup Tour имел отчетливый биомедицинский уклон
Лидия БОРИСОВА
Камила ЗАРУБИНА.
Как мы уже писали (номер от 24 апреля), четыре месяца эксперты Российского стартап-тура путешествовали по городам с целью высмотреть многообещающие стартапы. То бишь предприятия в начале своего «творческого пути», но уже с ноу-хау. Так вот в нашем городе экспертам, среди которых были зампред правительства Аркадий Дворкович и президент фонда «Сколково» Виктор Вексельберг, были предложены проекты в области экспресс-протезирования и безоперационного лечения опухолей, реабилитации слабовидящих, выхаживании после инсульта...С Камилой ЗАРУБИНОЙ, аналитиком кластера биомедицинских технологий фонда «Сколково» (фонд один из организаторов стартап-тура), мы говорили о том, куда вообще эти технологии движутся.
– Камила, лекарственные препараты становятся все более индивидуальными – стало быть, медицина будущего в любом случае будет не такой уж доступной.
– В принципах создания препаратов действительно многое изменилось. Раньше исследовательские институты сначала синтезировали новую молекулу, а потом уже искали, где ее применить. Теперь в мире принят подход более осмысленный – отталкиваются от заболевания. Существует так называемый биобанк молекул (это база данных с химическими формулами), есть биобанки – систематизированные хранилища человеческих биологических образцов, включая органы, образцы тканей, крови, плазмы и т. д., и есть «библиотеки мишеней» – их начали создавать, когда стало очевидно, что химическое вещество связано с определенным белком, который вызывает ту или иную реакцию организма и влечет за собой терапевтический эффект.
«Библиотеки» в основном находятся в США и Европе, однако в России этот рынок также развивается. Ученые, исходя из проблемы, которую необходимо решить, то есть из заболевания, анализируют эти базы данных, подбирают нужные молекулы, смотрят, как можно изменить расположение атомов в них, чтобы применить вещество непосредственно к маркеру конкретного заболевания.
Медицина постепенно становится персонализированной. Раньше онкологические заболевания лечили стандартной химиотерапией вне зависимости от локализации и типа заболевания. Но многие заболевания чреваты мутационной нагрузкой на пациента, соответственно, нужно подбирать терапию, выявив мутационный статус конкретного человека. Сейчас ученые разрабатывают препараты, действующие на определенный тип клеток или рецепторов, вызывающих онкологическое заболевание. То есть отталкиваются от проблемы конкретного пациента.
Да, такие разработки дорогостоящие. Но за персонализированной медициной будущее. Уже сейчас на рынке есть лекарственные препараты, которые действуют избирательно на определенный тип клеток, есть противоопухолевые препараты для так называемой таргетной терапии.
«Индивидуальная таблетка» – это, конечно, было бы роскошью, но группа лекарственных препаратов для терапии пациентов с определенными заболеваниями, с определенными «мишенями» – это подъемно.
– Главное препятствие все равно остается: срок испытания лекарств не сократить. Уже сейчас, возможно, есть лекарство от СПИДа, но на рынке оно появится бог знает когда.
– Кардинальных изменений в этом быть не может. Во всяком случае не в отношении всех заболеваний. Есть регламент по разработке нового лекарственного препарата: сначала препарат проверяют в пробирке, потом на животных и только после этого начинаются многоступенчатые клинические исследования. И это в интересах пациента – не хотим же мы получить «недоисследованные» препараты с тяжелыми побочными эффектами.
Однако в США, например, существует ранняя регистрация инновационных препаратов, разработанных для терапии жизнеугрожающих состояний. Если препарат показал на первых стадиях клинических исследований высокую эффективность, то последнюю фазу минуют – это года на три сокращает сроки вывода инновации на рынок.
В России «ранней регистрации» нет. Люди сами ищут клиники, в которых проводятся исследования новых препаратов. К примеру, для клинических исследований в России препарата против рака печени группу пациентов сформировали очень быстро: люди сами обзванивали клиники, врачей-исследователей. Приезжали с Украины, из Грузии, узнав, что в таком-то российском исследовательском институте сейчас ведется нужное им испытание.
– Как люди узнавали?
– Есть международный сайт ClinicalTrials.gov, база данных Института здоровья США, где размещается информация обо всех международных многоцентровых клинических исследованиях, проходящих в мире. Сайт имеет открытый доступ, любой может посмотреть, какие клинические исследования проводятся по тому или иному заболеванию. По одному заболеванию может одновременно идти до полусотни исследований в разных странах.
– Но не сказано, в каких именно клиниках исследование проводится?
– Этой информации сайт не дает. Но, как правило, клинические исследования проводятся в ведущих центрах страны – пациент может самостоятельно их обзвонить. На сайте указана и компания-спонсор, которая проводит исследование, и если в России есть ее представительство, можно обратиться туда за информацией. Однако не все в принципе знают об этой возможности.
– Биомедицинский кластер «Сколково» на какие направления делает ставку?
– Наши инновационные приоритеты? В первую очередь это терапия онкологических, иммунологических, гематологических заболеваний, неврология, кардиология, эндокринология, регенеративная медицина, в том числе стволовые клетки, пересадка органов, 3D-биопечать органов, а также медицинские устройства для диагностики и лечения того или иного заболевания.
– В других крупных научных центрах ровно такие же приоритеты. Получается, все тратят деньги на одно и то же.
– Любая страна хочет быть первой в изобретении какой-либо инновационной молекулы. Но мы советуем нашим стартапам получать в том числе и международные патенты, чтобы препарат вышел и в других странах и был доступен широкой группе пациентов.
А то, что государства направляют средства на одни и те же цели, – хорошо. То, что международное научное сообщество решает проблему одного серьезного заболевания, – это все в интересах пациента.
Источник: spbvedomosti.ru