Александр Галицкий: Легкость создания технологических компаний

В рамках цикла интервью об устройстве науки, технологии и бизнеса  Александр Галицкий, российский венчурный инвестор, основатель и управляющий партнёр компании «Almaz Capital Partners», рассказал Pro Science о стартапах, их эволюционных этапах и образовании, необходимом предпринимателям. 

Беседа состоялась в контексте премии «Стартап года» 2013.

Как вы понимаете "стартап"?

Стартап - это понятие растяжимое, но в любом случае, это начало чего-то нового. Даже в Советском союзе было очень много стартапов, но они образовывались по-другому, на других принципах. Там тоже была своя особая система принятия решений: люди приходили с какими-то идеями, они шли, например, в оборонный отдел ЦК КПСС, и предъявляли свою идею. Под эту идею выделялись деньги для реализации, либо образовывались новые институты, новые предприятия и так дальше.

Понятие стартап очень широкое. Если брать чисто российское понимание, с которого начиналась новая Россия, когда бизнес стал независимый, когда появились не только государственные, но и частные деньги, то стартаповское движение можно разделить на несколько эволюционных этапов. Технологическая стартаповская деятельность определяется срезами состояния экономики, в котором находится та или иная страна.

Мало кто помнит начало 90-х годов, новое поколение стартаперов, наверное, помнит только по тому, сколько мороженого им покупали в это время
- одно в месяц или 2 в день. Но если обратиться к тому времени, то начало 90-х ознаменовалось тем, что экономика базировалась на посреднических торговых операциях. Централизация торговых операций ушла в небытие, и сбыт товара и доступ к нему лег в основу нового российского капитализма. Товар начали привозить из-за рубежа. Возникшие стартапы в high-tech: системно-интеграционные стартапы, дистрибьюторские стартапы, строились вокруг привоза в Россию технологических товаров.

Сейчас мы дошли до сервисной экономики: у нас много сервисных стартапов. Если посмотреть на общую категорию предложений, то производство и технологические изобретения России, скажем так, ушли в редкостную зону, и основная масса предложений делается в рамках бизнес улучшений. Потому что на сегодняшний день даже булочная, если она правильно построена, привязана к интернету: заказы, поставка муки, ингредиентов, это все может делаться сегодня через интернет, через оптимизированные поставки логистики и так дальше. И после того как булочка покидает завод, она может распределяться посредством интернет запросов - посредством современных технологий.

Сегодня стартапы больше возникают даже не вокруг перепродажи чьих-то товаров, а в области оптимизации неких процессов в уже существующих бизнесах: это путешествия, это электронная торговля, это может быть все, что угодно, например, планирование посещения парикмахерских или клиники, и так дальше.

Технологические стартапы тоже были разные. Я отношу себя к людям, которые всегда занимались технологиями, и я,  вышедший из определенной группы людей, которые всю жизнь занимались технологиями на рубеже соперничества за технологическое превосходство, не мог отойти от этого и заняться, например, продажей коробок.

А разве хотелось?

Никогда не хотелось, это считалось для меня не совсем приличным, скажем так. Что может быть и не было совсем правильно, потому что я осознавал бизнес совершенно по-другому.

Ясно, что технологические стартапы 90-х годов были нацелены на то, чтобы создать новую технологию, создать какие-то новые вещи, и продолжать бороться на острие приоритета, или конкурентной способности с американскими достижениями. В советское время мы все были построены: то есть надо сделать лучше, чем делают они, потому что нам надо их побеждать каким-то образом - либо морально, либо физически. Все мы были технологическими предпринимателями, которые дальше прототипа и нескольких боевых образцов на основе передовых технологий по сути дела свой бизнес по-другому не видели, а если и видели, то дальше отдавали кому-то на производственную малосерийную реализацию.

У меня все складывалось также, потому что я не был воспитан по-другому. Соответственно, все мои частные инициативы, которые пришлись на начало 90-х годов, были в основном – «посражаться» на технологическом уровне. Единственное, что мы сделали по другому,  мы запустили сервисную компанию для предоставления услуг интернета, которая через какое-то время вылилась в Элвис-телеком. Мы запустили ее в 90-м году. Нам было интересно, потому что приходилось делать очень много технологических совершенств, было интересно осваивать первые браузеры, появившиеся в 94-м году. Мы даже соорудили реально первый коммерческий портал в России в 95-м, если не ошибаюсь, году. Он назывался «МедиАрт». Для нас это было интересное занятие, не более того.

Мы пытались делать совместно с ВымпелКомом мобильную почту в 90-е годы, но связь была настолько плохая, что естественно, все это работало не очень хорошо. Но попытки создания почты были, поэтому Элвис-телеком стал совместным предприятием вместе с ВымпелКомом, который позже у нас выкупил Теленор.

Не только моя команда, но и команда Пачикова, и другие, все были настроены на конкретные задачи, например, Степан увлекся распознаванием рукописного текста. Они продали потом технологию, именно технологию, сначала Apple, а потом и Microsoft. Но чтобы выстроить вокруг наших технологий бизнес логику, как превратить компанию в большую, у нас не хватало, наверное, ни знаний, ни желания, не понимания, что это сool. Для нас надо было важно делать что-то такое новое, чтобы это было wow.

Возвращаясь к беспроводной связи, когда меня попросили реализовать в очень маленьком объеме PCMCIA Card (которые в массовое производство ушли только в конце 90-х годов), мы с командой сделали это достаточно быстро - за полтора года. А в 93 году в Париже на Interop’е впервые продемонстрировали PCMCIA Card с 4 мегабита в секунду, которые связывали компьютер по протоколу 802.11, то что сегодня называется Wi-Fi. Мы не изобрели WiFi как таковой, а реализовали, были первыми можно сказать, реализаторами в таком объеме и в таком размере, на таких скоростях, но понимание, что это кому-то на практике нужно, тогда еще не пришло. Ты позже осознаешь, что быть только «wow», «как здорово» и «классно» - не совсем хорошо, потому что, когда ты опережаешь рыночные потребности и ты первый – ты можешь и не стать бизнес лидером.

Все, кого мы тогда заинтересовали, были военные, а точнее натовская армия. Российские вооруженные силы интерес в этом не увидели, хотя мы показывали, как можно сократить развертывание боевых комплексов с 4 часов до нескольких  минут, но тем не менее это никого в те годы не заинтересовало. Наша разработка оказалась не совсем востребованной, а развернуть ее в массовом производстве своевременно было сложно даже с компанией Ericsson , нашим другом, партнером и инвестором Sun Microsystem. Даже Ericsson, тогдашний лидер телекоммуникаций, сказал, «а зачем это нужно»?

Вся история была в том, что в то время при пересылке почты и обмене сообщениями вообще никто не прикладывал никаких приложений, ни фотографий, ни больших презентаций. Передача больших объёмов информации через сеть казалась каким-то надуманным моментом. Появлялись браузеры, все говорили «Зачем все вообще передавать? Все может отражаться на компьютере».

Все это характеризует первый слой стартапов, предпринимателей, которые были в 90-е годы. Говорить о каком-то массовом движении на территории России было сложно, потому что понимание, как строить компании и как делать их реально бизнесовыми, было трудным.

Но в начале 90-х появилась вторая плеяда предпринимателей, которых было тоже немного, но которые начали понимать бизнес и ставить его во главу угла. Им было проще,  они не были привязаны к прошлому, то есть не держались за все это так называемое глубокое технологическое преимущество и желание быть впереди планеты всей, они просто понимали, что им надо зарабатывать деньги. Это Дэвид Ян, Сергей Белоусов - выпускники одного и того же времени, начала 90-х годов. Они были голодные и хотели каким-то образом выживать, но вместе с тем не хотели заниматься совсем примитивным бизнесом - торговля сигаретами или еще чем-то.

В итоге эта плеяда предпринимателей реализовала себя уже к концу 90-х, началу 2000-х годов, в достаточно заметном масштабе. В технологической сфере, не считая продажи моих компаний, или продажи компаний Пачикова, рекорд поставил Ратмир Тимашев, продав свою Аэлиту за 130 миллионов долларов компании Quest Software, построив ее с нуля со своим партнером из Санкт-Петербурга Андреем Бароновым. Это был первый, реальный заметный успех, измеряемый в легальных больших деньгах.

Собственно новая волна антрепренеров - повторяемые антрепренеры, потому что если посмотреть на того же Сергея Белоусова, с его набором компаний, которые он создал, посмотреть на Александра Андреева из Санкт-Петербурга, посмотреть на Дэвида Яна, на Ратмира Тимашева, они все пошли по второму, по третьему кругу создавать компании, и это естественно. В моей жизни было 5 компаний. Увлечение строительством нового и нового в какой-то момент наступает.

Сегодня пришла, как я считаю, третья волна, при этом существует некий дисбаланс: появилась легкость создания технологических компаний - тебе не надо уже находиться больше на «технологической кухне» в Силиконовой Долине, хотя это очень полезно, но физически там постоянно присутствовать уже не обязательно, как это было в 90х. Большое количество информации ты получаешь через интернет, в чем он собственно полезен и очень важен для всех, и поэтому стартовая позиция, чтобы стать на мировую соревновательную площадку, у всех одинаковая. Сегодня можно стартануть компанию находясь в том же Вьетнаме, из которого я только что вернулся, или находясь в России, находясь в Словакии, Украине и так дальше. Вопрос уже определяется тем, насколько местные условия в той или иной стране тебя стимулируют заниматься этим делом, доступны ли таланты, и т.л. и это положительная сторона сегодняшнего предпринимательства.

То, что касается отрицательной стороны, если брать Россию, то в России сам образ предпринимателя еще достаточно условный. Может, конечно, прошло то время, когда девушка приводит своего парня знакомить с родителями и говорит «он у меня предприниматель», и родители воспринимают его либо как спекулянта, либо как бандита, либо безработным. Если же говорит, что он работает в Газпроме, или в Центробанке, то родители воспринимают потенциального зятя более положительно. «Предприниматель» в российском обществе звучит еще как-то странно, тем более технологический предприниматель, интернет-предприниматель.

Наверное, главная проблема состоит в том, что с распадом Советского Союза у нас рассыпалась плеяда научно-исследовательских институтов, где собственно формировалась прикладная наука. Она никогда не формировалась в университетах, нас там обучали, но обычно мы приобретали знания на базовых кафедрах в тех самых НИИ. Так как их  практически не стало, то приобретать современные индустриальные знания практически негде.  То есть лидирующих предприятий в России, которые бы стояли впереди планеты всей, или конкурировали на мировом рынке, можно посчитать по пальцам, а гигантов так вообще нет. В области Интернета и IT есть Mail.ru и Яндекс, самые крупные интернет компании европейского рынка и это приятно. 

Все остальные наши лидеры, при всем уважении к Параллелям (Parallels), Акронису (Acronis), ВИИАМу, ABBYY, Касперском, пусть и весьма заметны на мировом рынке, но все равно они не законодатели «технологических мод» в сравнении с Google, Apple, Facebook и Amazon. Как бы там ни было, и даже их мало для того, чтобы было осознание происходящего на мировом рынке.  И это большой минус - незнание реальных рыночных требований и нужд. Даже имея очень хорошее образование, очень сложно изобретать что-то, находясь в информационном вакууме.

На сегодняшний день основная масса стартапов в технологической сфере исходят из неких небольших нишевых проблем, которые потом они решив некую нишевую проблему пытаются вырасти из этой отраслевой ниши. Но это нормально, так стартовали ABBYY, так стартовали Parallels, Kaspersky. Но я верю, что у нас в России платформенные компании, такие как Facebook, Google. Но почему так?

Отсутствие в заделах прикладной науки и практики коммерсализации научных результатов значительно снижает вероятность построения в России компаний мирового уровня. Возвращаясь в 90-е годов, мы смогли реализовать тот же Wi-Fi модем, назовём его таким образом, лучше, чем Motorola, потому что у нас были большие практические знания в области радиотехники на лидирующем мировом рынке и мы имели людей, которые могли создавать уникальную цифровую радиотехнику. И перед нами стояла реальная задача , которую можно было решить. Но реализовать коммерческое решение мы не смогли, так как у нас не было знаний о современном производстве и понимания, как правильно идти на рынок.

Например, мой второй продукт, который был пионерским в области Virtual Private Networks (VPN), как раз является тем самым примером нишевого входа в рынок. Использование Интернета в бизнесе требовало решение проблемы информационной безопасности. Мы увидели, что никто не может реализовать VPN протокол  на Windows, а мы смогли. Наверное, потому что мы не постеснялись взломать так называемые NDIS драйверы Microsoft’а. Но тем не менее, это была нишевая игра, потому что для Solaris, Unix это делали другие компании - код был открытый и они легко вставляли туда то, что мы «с боями» устанавливали в Windows.

Отсутствие индустриальных знаний – это большая проблема для сегодняшней России, которая требует очень активного внимания со стороны общества и, особенно, государства, как представителя наших налоговых соборов. Правительство оперирует деньгами налогоплательщиков и на нем лежит огромная ответственность за правильное использование госбюджета в интересах сегодняшнего и будущего поколения россиян.

Суммируя, могу сказать, что c моей точки зрения, Россия всегда была предпринимательской страной по своей культуре, хотя советские времена и поубавили предпринимательского задора во многих слоях населения. Мы осваивали Сибирь, двигались на восток и юг, и мне кажется, что предпринимательское начало у нас заложено на генном уровне. Стремление быть открытым обществом я надеюсь, будет развиваться. Как бы там не было к нам стали лучше относится, мы стали проникать в бизнес-взаимоотношения с мировыми технологическими лидерами, учимся обмениваться  знаниями. Все это вместе дает нам возможность встраиваться в мировые технологические цепочки.

Кроме того, очень важно, чтобы было соответствующее образование, и не только хорошее техническое образование, на основе глубоких знаний классической физики, математики, химии и биологии, но и по специальностям, которые важны для понимания современной индустрии.

Так же важно нашему обществу и правительству обладать большой терпением в ожидании результатов и терпимостью к неудачам.  Нужно помнить, что для любой технологической компании время от ее старта  и до заметного проявления бизнес успехов составляет приблизительно 5-7 лет.  Да и ожидать результатов в короткое время от любой программы или проекта  наших российских институтов развития в области инновационного бизнеса очень сложно, и надо понимать, что следует также ожидать и много неудач, но главное научиться  различать и развивать эти успехи, т.е. оказывать всевозможную поддержку как со стороны общества так и государства.
 

 
Что стоит изменить в образовании?

Мне кажется, что в университетах надо запускать побольше грантовых лабораторий. Образование может строиться таким образом, чтоб именно в университетах появлялись эти грантовые лаборатории, в которых профессора, аспиранты и студенты начинали делать в науке что-то прикладное, а не только занимались учебным процессом У меня конечно нет точного рецепта как это можно достичь.

Я попытался проработать эту модель в Сколково, где удалось запустить лабораторию по актуальной прикладной теме: виртуализации вычислительных сетей или Software Defined Networks, которую возглавил член-корреспондент Руслан Смелянский из МГУ. Я приложил много усилий, хотя для меня это общественная работа. Но мне было интересно, так как в результате этой деятельности могут  появиться  стартапы на мировом технологическом уровне. Когда нам удалось связать эту лабораторию с лидирующими университетами - Стенфордом и Бэркли, и перенять практику построения научных исследований, то работы профессора Смелянского были поддержаны не только сколковские грантами, но и грантами мировых лидеров таких как EMC, Intel, а также Ростелекома.  Исследования в такой динамической области как сети передачи данных, которые переживают новое революционные изменения показали, что и год работы уже дает плоды как и в части научных исследований, так и в части подготовки специалистов мирового уровня.

Конечно, хотелось бы, чтобы Руслан  и его коллеги могли повторить успех своих партнеров из США. Профессора Nick McKeown из Stanford и Scott Shenker из Berkeley, которые были основателями Software Defined Networks не так давно стали мульти миллионерами, так как совместно со своими аспирантами и  студентами образовали компанию Nicira, которая  была приобретена VmWare за 1.25 млрд долларов США. Это нормальный ход и нормальное развитие научного сообщества, теперь Nick и Scott  запускают еще  более интересные программы вместе со своими студентами. Я с ними дружу и вижу, как этот процесс движется.  Мне кажется, что запуск подобных лабораторий в прорывных направлениях прикладной науки очень важен для страны.

Мне и хотелось поставить в Сколково такой опыт, чтобы потом его распространить в другие университеты России. Захотят ли это делать, смогут ли это делать, не знаю, но мне кажется что, это очень важный процесс для образования. Важно готовить специалистов мирового класса, не просто которых нанимают в какие то компании, потому что они хорошо считают или хорошо понимают физику, и могут быть  классными программистами, а для того, чтобы они становились лидерами индустрии.

Вы говорили, что большинство стартапов начинаются в сфере сервиса. Есть ли стартапы в основе которых – междисциплинарные исследования?

Стартапов, которые обобщают вообще какие-то глобальные исследования практически нет.  Прикладным работам, которые в западном мире называются Advanced Technology Development, дается задел 10-15 лет. В 70-80-е годы в СССР очень много денег вкладывалось в это направление, а начиная с 90-го они практически либо растаскивались, либо не вкладывались. Соответственно, мне трудно предположить, что где-то в закромах нашей прикладной науки можно что-то такое расковырять. Наверняка есть уникальные решения в военной технике, и то, я сомневаюсь, что их много. Теперь  я уже стою далеко от этой оборонной отрасли, но у меня есть сомнения, что там сделано очень много каких-то супер фундаментальных вещей по сравнению с 70—80-ми годами.

Стартапы  которые к нам приходят, и то только составляют наверное 10-15%  из всего потока, направлены на нишевые технологические решения: толковые ребята используя маркетинговые и другие усилия для решения узкой проблемы, и пытаются с решением этой узкой проблемы войти на технологический рынок. Иногда эти компании бывают весьма интересными.

Так, у нас есть вложения в компанию GridGain которая создана выходцами из России, достигшими успеха в Долине, с офисами в Питере и в Красноярске.  Это новое направление In-Memory Computing для решение проблем работы с Big Data и аналитикой вокруг них. Оно построено на open source движении, где накапливалось много знаний, и ребята правильно поняли проблемы, и оттуда вытащили и начали реализовывать свой проект .

Есть старт компания Cinarra, которую стартанули выходец из России, Алексей Зинин и его партнер Александр Николаев из Казани. Компания помогает  телекоммуникационным операторам получить платформу для таргетированной  рекламы. Это тоже очень глубокая технологическая компания.

Ясно, что эти компании образовывались из каких-то конкретных знаний. Алексей, например, был CTO в компании Cisco на территории Pacific Rim (регионе Японии, Сингапура, и т.д.). Естественно он видел проблемы, с которыми сталкиваются телко-операторы, клиенты Cisco.  

Можно приводить много таких примеров – рождение компании от проблемы. Например, Jelastic, java-платформа. Ребята много писали программ java, и увидели, как можно сделать платформу, которая облегчила бы работу для других разработчиков.

Рождение каких-то идей возникает из обобщенных проблем каких-то потребителей. И когда предприниматели находят решение – они стартуют компанию. Но компаний , построенных  на каком-то большом технологическом заделе научно-исследовательского института, я, к сожалению, не встречал.

Допустим, мне 16 лет, и я выбираю чем заняться, хочу стать успешным технологическим предпринимателем. Что бы вы мне посоветовали?

Я имею техническое образование и, наверное, поэтому считаю, что человек, который глубоко познал физику, сможет хорошо разобраться в том, как стать хорошим юристом благодаря логическому мышлению. А вот даже хорошо мыслящий юрист вряд ли станет физиком. Такое мое отношение к выбору образования.

Чтобы быть успешным, у человека должны быть амбиции реализовать себя и не предаваться мечтаниям. В сфере бизнеса существуют разные профессии, но что их объединяет?  На сегодняшний день, помимо образования, важно развивать различные навыки - это способность входить в контакт и коммуницировать с множеством людей, а также дисциплина поддержки этих контактов. Контакты, доступ к информации и умение работы с ней становятся весьма важным атрибутом  в современной жизни. Чем больше я имею информации и знаний, тем больше у меня есть возможностей реализовать задуманное, конечно приложив правильные усилия.

При этом надо помнить, что знания о чем-то обнуляются очень быстро, потому что это только  потенциал, это не есть еще успех, к знаниям надо приложить действие. Если ты знаешь, как к знаниями прикладывать действия, к своим знаниям, к чужим знаниям, то успех придет. Как получить это образование я не могу посоветовать, слишком много составляющих.

Поэтому, когда мне в Harvard University Харварде студенты задали вопрос «что бы вы нам посоветовали?», я посоветовал 3 вещи, которые все время повторяю молодым людям.

Источник: polit.ru