Фото: Газета.Ru
—Здравствуйте, Игорь. // Газета.Ru
—Добрый день.
—Сколько резидентов у IT-кластера «Сколково»? Какие из них самые лучшие? // Дмитрий
—Этот год для кластера информационных технологий «Сколково» — знаковый. Потому что мы меняли модель взаимодействия с инноваторами, с экосистемой. И если начали мы год в старой модели, которая предполагала в первую очередь, скажем, массовый такой прием, как набор новых инноваторов, соответственно, вся модель была построена на большое количество входящих заявок, то в середине года мы перешли на взаимодействие по технологическим направлениям. С тем, что каждый сотрудник кластера, отвечая за свое направление, предоставлял инноваторам, которые работают в том же технологическом направлении, у нас это называется форсайт, определенный уровень внимания, в том числе и компетенций, которые он принес с собой в фонд. Соответственно, за год в результате мы привлекли 85 новых участников. И на сегодняшний день в кластере информационных технологий у нас 320 компаний. Это, наверное, главный результат. Потому что, в общем-то, наша основная цель состоит в том, чтобы помогать и поддерживать инноваторов. И, соответственно, чем больше их будет, тем лучшем мы будем выполнять, с одной стороны, свою функцию, а с другой стороны, такой прирост участников говорит и о том, что большое количество технологических команд работает над тем, чтобы создавать новые продукты. И, соответственно, IT-кластер «Сколково» — это лишь маленький барометр того, что происходит в целом в стране. Уже далеко не все специалисты в области информационных технологий хотят работать в «Газпроме» или Сбербанке. Некоторые также делают свои технологические стартапы.
—По какому принципу вы отбираете проекты для грантов? Почему некоторые резиденты «Сколково» не получают гранты, хотя их проекты выглядят вполне достойными, а другие получают? Кто вообще принимает решение о финансовой помощи проектам и насколько эти люди компетентны? // Марианна
—Ну, начнем с того, что решение, претендовать или не претендовать на грант, принимает сам резидент, компания-участник. И весь процесс начинается с того, что любая компания может подготовить заявку на грант, у нас она называется «грантовый меморандум», и прислать ее через сайт фонда «Сколково», соответственно, после чего заявка попадает в кластер информационных технологий. В кластере существует научно-техническая коллегия, соединяющая в себе как научные, так и предпринимательские компетенции. Роль этой комиссии состоит в том, чтобы выступить рекомендательным органом для резидента. Помочь ему подготовить меморандум или заявку на грант таким образом, чтобы она соответствовала требованиям фонда и в конечном итоге требованиям государства. Потому что грант мы предоставляем по определенным требованиям. После чего заявка попадает на независимую экспертизу, где, собственно говоря, и происходит экспертиза проекта. На сегодняшний день в кластере информационных технологий 150 независимых экспертов. Соответственно, они опубликованы, в том числе у нас на сайте. И именно эксперты формируют мнение для грантового комитета фонда «Сколково» о том, является ли проект инновационным, есть ли потенциал для коммерциализации. Потому что мы, как фонд, поддерживаем инновационные проекты, имеющие существенный потенциал с точки зрения и продаж. Мы не поддерживаем чисто научные проекты. И, соответственно, данный грантовый меморандум рассылается как минимум, скажем так, пяти экспертам, и как минимум трое из них должны ответить положительно относительно данной конкретной идеи или технологии. После этого проект выходит на грантовый комитет фонда, куда входят как ведущие научные умы, так и люди из венчурных фондов, и есть также несколько сотрудников, а именно три сотрудника фонда. Роль кластера в данном случае является рекомендательной. То есть мы рекомендуем или не рекомендуем грантовому комитету принять то или иное решение. Мы это делаем, исходя из знакомства с проектом, из наших собственных компетенций. Важно заметить, что на сегодняшний день в кластере собрана уникальная команда, которая обладает, как я сказал, и научными, и предпринимательскими компетенциями или инвестиционными компетенциями. Но в общей сложности, я бы сказал так, это, наверное, больше 150 лет суммарного опыта в IT-отрасли. То есть если взять количество людей и умножить на их средний опыт, то у нас, на сегодняшний день, 10 сотрудников, в среднем у каждого по 15 лет опыта именно в IT-отрасли.
—Скажите, кто входит в экспертный совет кластера? Из каких отраслей там собраны специалисты и как достигаются условия, при которых члены совета не могут быть заинтересованы в проталкивании тех или иных проектов? // Виктор
—Еще раз начнем с того, что проекты оценивает внешняя экспертная панель. Это люди, не работающие в фонде. В частности, в нашу экспертную панель кластера информационных технологий входят три академика, десятки докторов и кандидатов наук. 50% нашей экспертной панели — это, вообще, международные эксперты из других стран. Соответственно, фонд, кластер уж точно, даже не знает, каким конкретно экспертам отсылается заявка на грант. За счет этого мы достигаем как бы как раз неаффилированности, незаинтересованности сотрудников кластера в том, как проходит экспертиза. Опять же 80% членов комитета, который принимает финальное решение в фонде о выдаче гранта, не являются сотрудниками фонда, а являются независимыми экспертами, работающими в различных крупных научных организациях или инвестиционных фондах.
—Игорь, насколько мне известно, до перехода в «Сколково» вы возглавляли российский SAP. Можете сравнить организацию работы в большой международной корпорации и в «Сколково» — в чем разница, где процессы организованы эффективнее? Нет ли у вас затруднений в связи с разницей стилей управления, которые должны быть в этих двух организациях? И что для вас стало мотивацией для перехода в «Сколково»? // Наталья
—Ну, разница буквально во всем. Начнем с того, что любая коммерческая организация своей целью ставит извлечение прибыли, а фонд является некоммерческой организацией, задача которой — поддержать всех возможных, в хорошем смысле, клиентов, которые обращаются за этой поддержкой. Поэтому базовые основы совершенно разные. Второе, что важно, конечно, «Сколково» — организация молодая, существует всего три года. Поэтому это своего рода стартап, который продолжает меняться, исходя из тех реалий и той нагрузки, которые есть в организации. Поэтому это тоже существенно отличает работу в фонде от работы, скажем, в крупной корпорации, где зачастую процессы прописаны, регламентированы, продукты в общем сформулированы. В фонде, как, наверное, и в любом новом начинании, приходится работать в условиях постоянной неопределенности, недостатка информации. Потому что никто это до этого не делал, просто-напросто. И в этом, в общем, большое, на мой взгляд, преимущество работы в фонде. Есть ощущение, что ты создаешь что-то новое, ты помогаешь молодым компаниям становиться более успешными. И этим определяется в том числе и та команда, я считаю, уникальная команда, которая сегодня создана в фонде «Сколково». Это, в общем, люди состоявшиеся, которые пришли в проект, чтобы действительно изменить мир к лучшему и помочь инноваторам. В общем, я, откровенно говоря, не знаю ни одного сотрудника, который бы ходил на работу просто потому, что ему некуда больше пойти. И в данном случае, если взять сотрудников кластера информационных технологий, это, в общем, люди с серьезным опытом в отрасли. Кто-то занимался венчурным инвестированием, кто-то возглавлял информационные технологии в крупной компании, кто-то, как я, занимался коммерциализацией, кто-то — наукой. Но, в конечном итоге, эта уникальная такая среда, уникальная команда, которая собрана в кластере и отражает саму модель взаимодействия фонда. То есть фонд привлекает лучших людей для того, чтобы менять ситуацию и улучшать ее. В то время как корпорация часто ищет человека, который скорее выполняет определенную функцию. Вот, наверное, в этом принципиальное отличие между фондом, как стартапом, и большой крупной корпорацией.
—Добрый день! Внимательно прочитал вашу биографию. Все было хорошо, дальше могли бы уехать за границу и там стать экспатом. Не уехали. Почему? Если «Сколково» — это идеология и антиэмиграционный проект, как пишут везде, то скажите, каким образом вы остановите утечку мозгов? // Боря
—Тут сразу два вопроса в одном. Действительно, у меня была масса возможностей уехать. На протяжении, наверное, последних десяти лет мне регулярно предлагали различные должности в различных штаб-квартирах в разных странах. В этом разница между работой в корпорации и работой, скажем так, в стране. Потому что в любой корпорации, начиная с определенного уровня, ты становишься обычным функционером и чиновником в некотором смысле. Поэтому у меня никогда не возникало желания, скажем, поехать работать в штаб-квартиру. Потому что я прекрасно понимаю, в чем суть работы. Конечно, более комфортные условия проживания в Калифорнии или в Париже кажутся привлекательными на первом этапе. Но я родился здесь, в этой стране, в этом городе, здесь мои друзья, здесь вся моя жизнь. Поэтому я никогда не рассматривал даже возможности переезда. И в том числе поэтому я и пришел в проект «Сколково». Я, во-первых, искренне верю, что тот опыт, который я приобрел за 20 лет работы в отрасли информационных технологий, однозначно полезен многим молодым предпринимателям в области IT. И, с другой стороны, я искренне верю, что проект «Сколково» — в своем роде уникальный. Не так много в России проектов, которые так сильно и положительно влияют на образ страны в целом. Наверное, «Сколково», Олимпиада, может быть, еще несколько проектов, которые действительно известны во многих странах. И когда ты, скажем, встречаешься на каком-нибудь международном мероприятии с инвесторами и они используют «Сколково» как знак качества в отношении технологических стартапов на территории стран СНГ — обычно разговор такой: покажите нам такие же стартапы, как в «Сколково». И это здорово. Что касается того, как проект «Сколково» выполняет свою антиэмиграционную роль. Это очень простой и отличный вопрос. В сентябре этого года я посетил штаб-квартиру Google. Одно из поразительных наблюдений для меня было, что 30% сотрудников Google действительно говорят по-русски. Я имею в виду конкретно разработчиков, идешь по коридору, и как-то быстро становится известно: вот приехали ребята из России, из «Сколково», и люди начинают выходить и задавать вопросы. Каждый третий, в принципе, знал про «Сколково» и хотел узнать про это больше со словами, что я слышал, у вас классный проект, вы поддерживаете стартапы, вы даете гранты, я думаю о том, чтобы вернуться и создать свою компанию. Мне кажется, это вот один пример. Второй пример: за лето у меня было пять или шесть встреч с достаточно зрелыми людьми, которые уехали 10–15 лет назад в Америку, приобрели там определенный опыт работы в различных отраслях и вернулись обратно, узнав про «Сколково», чтобы создать здесь технологическую компанию, которая бы разрабатывала определенные продукты. Действительно, созданы уникальные условия, которые привлекают, в общем, и молодых, и не очень молодых, но желающих изменить мир к лучшему людей, для того, чтобы реализовать что-то на территории России. В конечном итоге это каждый раз возможность для любого молодого человека или любого специалиста, задуматься о том, а что же делать. Всегда можно действительно поехать за границу и найти там хорошую работу, тепленькое местечко. Но гарантированно заскучать через год, это гарантированно и проверено. Либо заниматься своим бизнесом и оставаться в своей стране, занимаясь тем, что тебе действительно нравится.
—В силу ли «Сколково» решить вопрос перевода России на инновационный путь развития? Сможет ли «Сколково» стать конкурентом американской «Кремниевой долины»? // Саша
—Хороший вопрос, Саша, спасибо. Он был еще вчера на сайте, я над ним долго думал, сможет «Сколково» или не сможет. И ответ очевиден. Один проект «Сколково», конечно, не сможет. Но в совокупности с рядом других организационных и правовых мер со стороны государства «Сколково» может способствовать вопросу перевода России на инновационный путь развития, что мы, собственно, старательно и делаем. Надо сказать, что сегодня в стране тяжелая тема «голландской болезни» в целом. Однако все те шаги, которые предпринимаются государством, с точки зрения формирования, создания различных институтов развития, они приносят свои плоды. И как бы по роду службы мне приходится много изучать опыт других стран, то, что происходит в других, часто более развитых, иногда менее развитых странах с точки зрения поддержки инноваций. Поверьте, государство в России делает в разы больше, чем любое другое с точки зрения поддержки именно технологических предпринимателей. По крайней мере, с точки зрения затрат, которые на это идут. Вторая часть вопроса — сможет ли «Сколково» стать конкурентом «Кремниевой долины». Начнем с того, что у «Сколково» задачи существенно шире, чем у «Кремниевой долины». В «Долине» в основном развивается микроэлектроника и интернет. «Сколково» имеет гораздо более широкий спектр технологических задач. Начнем с того, что у нас пять кластеров. Помимо информационных технологий, это космос, это ядерные технологии, это биомедицина, соответственно, это энергоэффективность. Задачи существенно шире. Кроме того, подобные инновационные центры есть и в Финляндии, и в Китае, и во Франции. И, в общем, как раз в «Силиконовой долине» нет никакого центра.
—Но она и не создавалась при участии государства.
—Она не создавалась, просто так случилось. Хорошее место, теплое, правильные предпосылки. «Сколково» — действительно проект, который строится, скажем, более интенсивными темпами. И поэтому нуждается в поддержке государства. Так вот, и «Долина», и «Сколково» — это всего лишь части единой международной экосистемы развития и поддержки технологического предпринимательства. А вообще-то говоря, все начинается гораздо раньше. Практически в любом городе сегодня есть технопарк, есть фаблабы, есть различные центры предпринимательства. И все это единая экосистема. Никто ни с кем не конкурирует и не должен конкурировать. Задача очень простая — чтобы технологический предприниматель в любой момент времени имел возможность получить ту поддержку, которая ему необходима, в зависимости от уровня развития его проекта. Если ему достаточно находиться в данный момент времени в технопарке своего города — отлично, значит, он находится там. Если он чувствует, что его продукт готов и может выходить на международный рынок, — пожалуйста, «Сколково» ему в этом помогает. Если его продукт настолько зрел, что должен продаваться глобально, — да, возможно, ему нужно перенести часть своих ресурсов в «Силиконовую долину», чтобы совершить следующий шаг. Но в конечном итоге важно понимать, что задача «Сколково» состоит в создании количества вот этих рабочих мест, на которых создается продукт. И часто можно услышать: вы в «Сколково» поддерживаете компании, которые потом уезжают в «Силиконовую долину». Так вот, никто никуда не уезжает, все разработчики остаются в России. Потому что у людей есть свои семьи. Разработчики компании «Сколково» — это не два студента, которые собрались друг с другом сделать мобильное приложение. Это серьезные команды, которые, в общем-то, имеют в том числе и свои корни в своих регионах. Поэтому никуда никто не переезжает. Как правило, центр разработки любой компании остается в России.
—Вы говорите, что это не два-три студента. А если какой-то минимальный порог по количеству сотрудников стартапа, который вы можете поддержать? Или это должна быть уже устоявшаяся, родившаяся компания с каким-то минимальным набором и количеством человек. // Газета.Ru
—Вы знаете, у нас нет таких критериев по количеству человек. Могу сказать в среднем, на сегодняшний день: на 320 резидентов ИТ-кластера приходится 7000 рабочих мест. Простым делением можно примерно понять среднее количество сотрудников в одной технологической компании. Однако, когда мы рассматриваем проект... да, мы рассматриваем именно проект, а не компанию, мы не выбираем компанию, мы выбираем проект. Поэтому для нас принципиально важна именно команда проекта, ее компетенция, которую каждый из участников привносит в проект, их опыт. Потому что, если посмотреть на опыт, скажем, зрелых стран, той же «Силиконовой долины», кто такой успешный предприниматель и стартапер? Как правило, это же не молодой человек 20 с лишним лет. На самом деле, самый успешный технологический предприниматель — это люди 35 плюс, которые, скажем, получили существенный опыт работы в отрасли, часто в крупных компаниях, либо у производителей технологий, либо у потребителей технологий. И, набравшись определенного опыта, они создают команду единомышленников, которые делают успешную компанию. И, конечно, могу предположить, что тут же можно вспомнить 17-летнего школьника, который сделал технологию, которую купил Yahoo не так давно за 30 млн. Но это, скорее, исключение. Серьезные предприниматели, технологические стартаперы — это люди с большим отраслевым опытом. Поэтому мы в первую очередь смотрим на команду, поскольку наша задача — центр поддержки инноваций, мы смотрим на техническую новизну проекта и на его реализуемость. Это именно те критерии, которые оценивает внешняя экспертная панель, о которой я рассказывал, чтобы проект смог стать резидентом «Сколково» и получать всю необходимую поддержку.
—Уважаемый Игорь! Скажите, как переводится на русский язык IT-кластер и когда наконец-то вы начнете говорить на нормальном русском языке?
—Газета.ru. Попробую расширить этот вопрос. Как вы видите, вот само понятие информационных технологий, как оно сейчас стало шире, скажем, чем лет 10–15 назад, и стало ли оно шире? // Василий Степанович
—Конечно, стало. Когда я 20 лет назад заканчивал институт, и заканчивал как раз по специальности «Информационные системы в экономике», и, соответственно, занимался в первую очередь программированием, это была достаточно такая уникальная специальность. А если посмотреть на то, что происходит сегодня, ну, простите, любой автомобиль — это компьютер на четырех колесах. Соответственно, мне очень нравится аналогия, которую все время приводит Александр Галицкий, глава фонда «Алмаз Кэпитал». Он говорит, что в тот момент, когда булочка выходит из печи, начинаются информационные технологии. И это действительно так. Поэтому, если говорить сегодня об уровне проникновения информационных технологий в общество, любой из нас с вами является специалистом по информационным технологиям. И поэтому, конечно, требования, которые сегодня предъявляются просто жизнью к ИТ, они тоже очень понятны. Это дружественный интерфейс, понятные совершенно методы использования ИТ. Опять же, смотрю, перед вами красивый ноутбук. И я помню, когда в первый раз увидел компьютер, он был размером с половину этой комнаты.
—Где увидели?
—Ну, я пошел работать, соответственно, в какой-то момент летом на практику. И поскольку я уже был студентом и хотел заниматься ИТ, то пошел в вычислительный центр некоего проектного института. И, в частности, там я увидел в первый раз настоящие компьютеры. Они были размером с пол-комнаты, у них были дискеты размером с ваш ноутбук, 9-дюймовые. В два раза больше, чем пятидюймовые. Они, в общем, выглядели похоже. Я думаю, что немногие из наших читателей вообще пятидюймовые дискеты видели. Поэтому ИТ, конечно, меняется. Если посмотреть на ситуацию серьезно, ИТ сегодня больше не является, по сути, отдельной какой-то профессией. Если посмотреть на ситуацию как бы немножко сверху, эта профессия все время меняется. Например, скоро такой профессии, как системный администратор, просто не станет. Поскольку технологии двигают все приложения в облако, и, в принципе, мы с вами, как обычные пользователи, сможем потреблять те сервисы, те ИТ-сервисы, которые нам нужны, из облака, с использованием компьютера. Зато такая специальность, как информационная безопасность, становится все более и более актуальной. Чем больше данных мы размещаем в облаке и храним где-то, тем важнее становится безопасность данных. Поэтому ИТ — это очень быстро меняющийся мир. Он меняется постоянно под давлением различных трендов. В частности, вот один из главных драйверов развития информационных технологий сегодня — это рост объема данных. Рост объема данных обусловлен тем, что все большее количество устройств соединены друг с другом, или подключены к интернету, или к облаку. Таким образом, суммарный рост данных в мире превышает двукратный рост. И под давлением объема данных растет, собственно, ИТ-отрасль, развиваются такие направления, как высокопроизводительные вычисления, аналитическое программное обеспечение. Собственно говоря, должны ускоряться каналы связи. И все связано с этим.
—Если мы говорим о росте объема данных, об ускорении канала связи, Россия на этом фоне в мире как выглядит? // Газета.Ru
—Вы знаете, России повезло. Из своего прошлого опыта работы в SAP я знаю, что российский бизнес ввиду отсутствия каких-то, скажем, ранее приобретенных технологий сделал сразу большой шаг в мир современных ИТ-технологий. Поэтому я считаю, что уровень проникновения в ИТ в целом в российский бизнес очень высок. Исходя из этого, объемы данных, которые создаются российскими компаниями, будь то малым, средним или крупным бизнесом, они существенны. Поэтому здесь Россия во многих аспектах впереди многих других стран, поскольку там старые технологии, в общем, сдерживают этот рост. В силу того, что нужно защищать ранее сделанные инвестиции и окупать их. С точки зрения каналов связи, я считаю, что внутри России вопрос передачи данных в целом решен. Конечно, можно говорить о проникновении мобильного интернета, и есть куда стремиться. Однако я думаю, что многие сталкивались с тем, что когда ты приезжаешь, не буду говорить куда, но есть ряд развитых стран, где ты не можешь получить не только качественное интернет-соединение, но иногда просто мобильную связь. Несмотря на то что эти страны входят в тройку, скажем, крупнейших европейских стран. Соответственно, то место, которое является таким фокусным или узким горлышком для российских информационных технологий, на мой взгляд, это магистральные каналы связи за пределы Российской Федерации. И здесь очень важно, чтобы государство действительно посмотрело именно на эту проблему, как на дополнительную возможность для развития российской ИТ-отрасли. Не секрет, что, с одной стороны, у нас огромное количество высококлассных математиков, программистов и разработчиков, которые делают действительно потрясающие продукты. С другой стороны, с учетом того, что есть тренд размещения всех ИТ-сервисов в облаке, наши разработчики зачастую вынуждены размещать свои облачные сервисы за пределами Российской Федерации. Часто по причине того, что те каналы связи, которые могли бы выводить данные сервисы за пределы Российской Федерации, являются недостаточно, скажем так, широкими. И поэтому иногда компании бывает принципиально выгоднее с точки зрения времени отклика разместить свой сервис в другой стране.
—Ваш кластер участвовал в разработке программы по развитию ИТ-отрасли Минкомсвязи. Как вы видите перспективы ИТ-отрасли до 2020 года? Какие проекты вы считаете наиболее перспективными? // Сергей
—Действительно, мы работаем очень тесно с Минкомсвязи. Стоит отметить, что впервые в России та стратегия, которая была подготовлена Минкомсвязи, является стратегией развития именно отрасли как таковой. Скажем так, как независимого сегмента экономики. Что является принципиально важным моментом? В основу данной стратегии положен технологический форсайт, то есть технологическое направление как раз ИТ-кластера «Сколково». С точки зрения каких-то серьезных таких перспектив, безусловно, как я уже сказал, они достаточно очевидны. Это высокопроизводительные вычисления, большие данные аналитики, с точки зрения того, что рост объемов данных — очень существенен. Именно в этой части, кстати, российские специалисты являются наиболее значимой, движущей силой ИТ-отрасли, причем в мире. Второй серьезный блок — это, безусловно, распознавание. Распознавание чего бы то ни было. Будь то текст, голос, изображение, видео. Распознавание — очень серьезный тренд, с учетом того, что объем видео и имиджей в глобальной сети интернет растет просто какими-то стремительнейшими темпами. Необходимы программные продукты, которые позволяют разобраться во всем этом хаосе данных. И здесь я хотел сказать, что российские айтишники очень сильны, это признано опять же во всем мире. Есть огромное количество очень успешных продуктов, которые созданы в том числе и в «Сколково». И это огромный приоритет.
—Например?
—Например, можно начать с того, что такая компания, как ABBYY, изначально российская компания, которая давным-давно занялась распознаванием. А сегодня у нас есть ряд компаний, которые, скажем, работают в области распознавания. Просто приведу вам несколько примеров того, что происходит сейчас с точки зрения распознавания в отрасли. Начнем с того, что делает новый продукт, который позволяет распознавать смысл текста. Это очень важно. Продукт называется «Кампрена». И это действительно будет новый шаг, с точки зрения нас с вами, как простых пользователей интернета. Если сегодня мы вынуждены формулировать запрос, когда мы пользуемся Google или Yandex, потому что мы опытные пользователи, мы знаем, как спросить, чтобы получить, что нужно. Следующий уровень поиска информации — когда вы пишете, что вы хотите, нормальным языком, и получаете ровно то, что вы хотите увидеть. Соответственно, это очень интересный проект. Второе — это, безусловно, технологии, связанные с распознаванием аудиопотока. И есть, например, такая компания, как «Балакам», наш резидент, которая занимается очень серьезно распознаванием аудиопотока. Есть также компании, которые занимаются распознаванием видеопотока. Это такие компании, как «Синезис» или, например, «ВижнЛабс». И именно в этих областях будет прорыв в исследованиях. Этот сегмент сейчас наиболее актуален. И в данном случае интересно будет, наверное, многим читателям зайти на наш сайт. И в ИТ-кластере есть специальный раздел http://try.it.sk.ru , где можно увидеть первые технологии, которые уже выложены в свободном доступе, чтобы каждый желающий мог попробовать то, что создается в кластере информационных технологий «Сколково».
—Какое из направлений работы кластера развивается наиболее динамично? На каком из них можно ожидать прорыв? // Андрей Орлов
—Я только что сказал, что, конечно, с точки зрения поиска и распознавания в том объеме информации, который постоянно растет, мне кажется, это основной такой тренд, который вообще есть в мире, это разобраться в том объеме информации, который, соответственно, родился. На сегодняшний день основные системы, которые занимаются анализом любой информации, отвечают на вопросы «что» или «кто». Следующий шаг — ответить на вопрос «где». И здесь, собственно, происходит сейчас основная битва. То есть крупнейшие технологические компании занимаются сервисами, связанными с навигацией, геопозиционированием, чтобы привязать место к той информации, что вы ищете. Вот это, мне кажется, очень важный аспект. За этим будущее. А дальше вопросы встают относительно информации: «почему» и «зачем». Что действительно стоит перед нами, и встает здесь как бы в полный рост, возможности такой технологии, как дополненная реальность, которую часто можно увидеть только в кино, но на самом деле это реальность. Вы должны смотреть на определенный предмет и понимать, что перед вами. Это не абстрактная игрушка, а конкретная технология, которая может быть использована при обучении, при ремонте какого-либо оборудования. Просто масса практических применений технологий, связанных с дополненной реальностью. Безусловно, следующий шаг — это робототехника. И здесь мы в «Сколково», в кластере информационных технологий, активно занимаемся развитием и этого направления. В прошлом году провели первую конференцию «Сколково-роботикс». В этом феврале будем повторять эту конференцию. И, соответственно, за конференцией обычно следует конкурс. Делаем мы это совместно с нашими партнерами, с фондом Дмитрия Гришина и с фондом «Вольное дело». Соответственно, эти фонды помогают нам и в выборе проектов. И мы готовы поддерживать робототехнические проекты специальными грантами. Мне кажется, это следующее интересное направление, когда роботы перестанут быть игрушкой, а станут реальной частью нашей жизни.
—Вопрос про те проекты, которые вы упомянули. Когда мы пытаемся ответить на вопрос «где» с позиционированием на месте географическом. Вы могли бы привести какие-то примеры ваших резидентов, которые решают задачи, которые удивили бы людей? Решали бытовые задачи или какие-то промышленные. // Газета.Ru
—Конечно, мне очень сложно приводить примеры конкретных резидентов. Потому что в этот момент я чувствую, что обижаю остальных. Потому что, безусловно, все 320 резидентов фонда ИТ-кластера «Сколково» — они как бы доказали экспертной панели ведущей, что действительно занимаются инновациями. Каждый из них отдельно достойная компания, которая делает прорывную технологию. Я просто несколько примеров, наверное, приведу. У нас есть резидент, компания, которая делает оборудование для передачи данных. Которая на сегодняшний день поставила с помощью использования технологий мировой рекорд в области скорости передачи данных по каналам связи. Это принципиально важный прорыв. С учетом объема информации, который растет в мире, как я сказал, так же важно не только накапливать информацию, но и так же быстро передавать огромные объемы информации. Соответственно, вот один из наших резидентов, продукт которого, кстати, уже на рынке, является рекордсменом мира с точки зрения скорости передачи информации. Другая компания является лидером в области, скажем так, моделирования нефтяных месторождений. Продукты этой компании сегодня активно используются не только российскими компаниями, такими как «Роснефть», «Башнефть» или «Лукойл», но и японскими и американскими нефтяными компаниями. Недавно она заключила контракт с британским гигантом «Бритиш Газ». А вообще-то говоря, это небольшая команда разработчиков, которая еще несколько лет назад работала в ТНК-BP и не помышляла о своем стартапе. Но с помощью гранта «Сколково» и поддержки компании Intel, а именно их венчурного фонда Intel Capital, буквально за два-три года ребята стали лидером в своем сегменте.
—Так чем они занимаются? Что тут связано с «где»?
—Знаете, одно из направлений «где?» называется «Навигация внутри здания». Не секрет, что сейчас строятся очень большие здания. И когда человек в него попадает, он, в общем, не всегда может понять, где находится и что рядом. Это касается и торговых центров, и крупных офисных зданий. Вот, в частности, у нас есть резидент, который занимается разработкой подобной технологии: когда вы заходите в здание, загружаете приложение на свой смартфон — и данное приложение вам помогает, с одной стороны, находить путь внутри здания до того места, которое нужно, а с другой стороны, параллельно показывает вам и то, мимо чего вы проходите. То есть совмещение внутренней навигации с некоей дополненной реальностью. Ну, вот такой пример. И это, кстати, очень интересная компания, и эта разработка очень популярна не только в России, но и в других странах.
—Каковы пропорции между количеством резидентов, занимающихся разработкой софта, и железа? // Мария
—Хороший вопрос. И мы внутри кластера информационных технологий тоже очень активно это обсуждаем. Потому что компонентных проектов немного. Если сравнить статистику, то, наверное, 80% всех проектов, которые сегодня есть в кластере информационных технологий, это проекты в области программного обеспечения. И всего 20% — это, соответственно, проекты, связанные с «железом». И здесь мы ведем очень активную работу по поиску команд, которые могли бы дополнить портфель проектов кластера и фонда «Сколково». Для этого мы активно встречаемся с вузами, с командами аспирантов, проводим различные конкурсы, взаимодействуем с институтами Академии наук, вовлекаем наш консультативно-научный совет. Это орган, состоящий из академиков и нобелевских лауреатов, как российских, так и международных, для того чтобы привлечь больше проектов, связанных с компонентами, с «железом».
—Если говорить о компонентах и «железе», то ощущается ли нехватка отечественных компонентов, микроэлектроники в России? Как много приходится этим командам ориентироваться все-таки на западные, японские, корейские разработки? // Газета.Ru
—Начнем с того, что наши резиденты — они, собственно, и делают эти разработки. Их проблема заключается не в компонентной базе. Потому что их задача — создать компонентную базу. Потому что у нас очень мало так называемых интеграционных проектов. Когда из существующих компонент собирается что-то новое. Скорее люди занимаются базовой технологией. Проблема, которая есть, это как создать прототип, как сделать первый образец. И здесь «Сколково» помогает, создавая так называемые центры коллективного пользования, совместно с другими технопарками и самостоятельно, инвестируя в производственную базу, чтобы любой стартап, любой технологический проект мог прийти и сделать свои прототипы здесь же, а не заказывать их, скажем, в Китае или на какой-то другой фабрике.
—Добрый день! Я специалист по IBM Cognos, хотел бы реализовать проект обучения для молодых специалистов в регионах. Ведь распространение ИТ сдерживается в основном уровнем образования как для пользователей (экономистов в моем случае), так и для внедренцев. Такой проект интересен для «Сколково»? // Дмитрий
—Да. Во-первых, я абсолютно согласен, что распространенность ИТ часто сдерживается недостатком образования. И в этом смысле хочется вернуться опять к стратегии развития ИТ-отрасли, которую Минкомсвязи недавно анонсировало. Самый существенный блок, самый значительный блок в этой стратегии посвящен именно росту числа ИТ-специалистов, которые должны выпускаться на территории России. И второй интересный факт — то, что американский сенат сегодня рассматривает вопрос о введении в обязательную школьную программу изучения предметов по программным языкам, по программированию. Тем самым подтверждается тот тренд, что проникновение ИТ действительно сдерживается сейчас только уровнем образованности. Возвращаясь к сути вопроса относительно курсов, обучения, ответ — да, у нас есть в фонде такая организация, называется «Открытый университет «Сколково», основной задачей которого является как раз дополнительное образование студентов и школьников старших классов с точки зрения тех технологий, которые доступны через «Сколково». И, собственно, Дмитрий должен обратиться к Андрею Егорову, директору Открытого университета «Сколково». Я думаю, что мы с удовольствием поможем сделать так, чтобы знания дотянулись до масс. У нас огромная база данных студентов, и мы регулярно делаем различные лекции с целью проникновения знаний.
—Министр связи и массовых коммуникаций Николай Никифоров говорил, что в отрасли наблюдается сильный кадровый голод: в ближайшие пять лет вузы окончат 150 тыс. специалистов в области информтехнологий, хотя потребность в них составит около 300 тыс. человек. Вы с ним согласны? // Никита
—Я абсолютно согласен с такими оценками. Действительно отрасль постоянно испытывает кадровый голод. И это очень легко проверить, потому что зарплаты ИТ-специалистов — самая быстрорастущая зарплата на рынке. Это лишний раз, в том числе, подтверждает, что ИТ сегодня становится неотъемлемой частью нашей жизни. И именно поэтому, в частности, в стратегии Минкомсвязи вот этот блок образования заложен достаточно в серьезном объеме. И здесь несколько проблем. Главная проблема — это качество специалистов, которые выпускаются вузами. И здесь, с одной стороны, их недостаточно, а с другой стороны, их уровень знаний недостаточен. Поэтому ведущие ИТ-компании сегодня сами открывают базовые кафедры в вузах, чтобы доучивать студентов и готовить именно тех, кто им нужен. Большое количество компаний делают отдельные гранты для студентов, по сути, стипендии, чтобы выбирать лучших и доучивать их. Но, конечно, эта проблема количества ИТ-специалистов начинается не в вузе, а гораздо раньше. На мой взгляд, сегодня айтишников надо готовить не с 18 лет, а с 12. Поэтому американский сенат и рассматривает закон, чтобы ввести такой общеобразовательный предмет. Конечно, мы можем все гордо сказать, что у нас сегодня школьников учат информатике. Но я точно знаю: качество этого обучения оставляет желать лучшего. У меня сыну 15 лет, он учится в школе, поэтому я прекрасно знаю, о чем говорю. И в целом уровень информатики часто зависит от того, кто ее преподает. Конечно, это большой вопрос к Министерству образования, как сделать так, чтобы либо существенно повысить квалификацию преподавателей, либо привлечь преподавателей из отрасли, и какая должна быть для этого мотивация.
—Тогда что может сказать руководитель ИТ-кластера, когда видит, как преподают информатику его сыну? Какие конкретные недостатки? // Газета.Ru
—Недостатки, собственно говоря, традиционные. Хорошая базовая теория, при отсутствии, я бы сказал, практики. По большому счету дети сегодня в возрасте 14–15 лет должны уметь программировать, уметь, в принципе, заниматься робототехникой. Должны знать основы алгоритмизации. Все это можно привнести только через определенный опыт, который привносится в том числе и преподавателями.
—Так, а что преподают вашему сыну, расскажете?
—Моему сыну... Конечно, я сейчас в деталях не расскажу, что преподают. Но в целом скорее это вопросы, связанные с логикой, нежели вопросы, связанные с программированием.
—Ну, алгоритмизацию ему преподают?
—Я пока не видел ни одного алгоритма в тетрадке сына. Не первый год преподают, но до блок-схемы алгоритмов пока, по-моему, не добрались.
—Это обычная государственная школа?
—Да.
—Помогут ли «открытые данные» ускорить процесс создания «умных городов» в России? Работают ли резиденты «Сколково» с «большими данными», в каких проектах, есть ли впечатляющие успехи в этом направлении? // Алексей
—Несколько вопросов в одном. Начну с конца. Конечно, работают с большими данными. Все работают с большими данными. Просто уровень проникновения ИТ в общество предполагает огромные объемы данных и обмена информацией. Как я рассказывал, у кластера есть технологический форсайт. Это, условно говоря, те направления, которые мы выбрали для поддержки инноваций. Они во многом совпадают с мировыми технологическими трендами. И, безусловно, бигдейта — один из таких трендов. Поэтому у нас достаточное количество участников, которые занимаются обработкой больших данных. Либо в области математического моделирования, либо в области передачи больших объемов информации, либо в области, скажем так, высокопроизводительных вычислений с точки зрения «железа». Соответственно, об успехах тоже я уже сказал. Есть ряд компаний, которые очень успешны в области математического моделирования. Это и компании, которые занимаются, скажем, моделированием нефтяных месторождений. Также у нас есть стартапы, которые занимаются аэродинамикой или моделированием любых математических моделей. И данные технологии используются как российскими компаниями, такими, как «АвтоВАЗ» или КамАЗ, так и ведущими мировыми производителями. В частности, концерн EADS, который производит самолеты Airbus, использует программное обеспечение одного из наших резидентов, чтобы моделировать фюзеляжи и крылья самолетов. И делает это в среднем в 8–10 раз эффективнее, чем это делалось до этого. Поэтому — весь мир информационных технологий сейчас крутится вокруг больших данных. Большие данные сами по себе уже скоро перестанут быть неким трендом. А трендом сегодня является либо распознавание больших данных, либо предсказательная аналитика на основе больших данных. То есть какие-то прикладные задачи, которые вытекают из больших объемов информации. Если же говорить в целом об открытых данных, то, безусловно, это важная и серьезная тема. Если посмотреть на основной драйвер развития ИТ-отрасли, то это, безусловно, данные, как я уже ранее говорил. Соответственно, в России пока не решен вопрос открытости данных в целом. Государство является основным производителем или консолидатором данных. Если бы в России законодательно была принята возможность открыть государственные данные для, скажем так, айтишников, то у них тут же зачесались руки, чтобы все эти данные проанализировать, соответственно структурировать, и через это родилось бы новое поколение аналитического программного обеспечения, и больше айтишников получили бы опыт в том числе в работе с большими данными. Поэтому это очень серьезный вопрос. Пока что в России он не решен. То есть открытых данных у нас не так много.
—Может ли в «Сколково» быть создана поисковая система — конкурент Google и Яндекс? // Алексей
—Здесь, наверное, по-другому я бы вопрос поставил. Зачем создавать технологии, которые имеют заведомо сильных конкурентов? Вопрос не в том, чтобы создать конкурента Google или Yandex. А в том, что дальше. Здесь, собственно, я уже, с одной стороны, затронул эту тему. То есть отвечать на вопрос, как бы что найти с помощью Google или Yandex, уже не столь актуально, сколь актуально ответить на вопрос, где это найти. Здесь синергия между навигацией и поиском будет давать свои плоды. И опять же, я уже говорил про аналитику аудиовидеопотока. Это является тоже важным моментом. Наверное, вопрос-то Алексея в том, когда в России появятся компании уровня Google или хотя бы Yandex. Уверен, что они появятся, конечно, в «Сколково». Мы уже сейчас сталкиваемся с тем, что большинство технологических стартапов, призеров различных предпринимательских конкурсов и рейтингов — это стартапы «Сколково». С другой стороны, надо понимать, инновация не может превратиться в крупную глобальную компанию за год, так не бывает. Дайте время — и через два-три года мы увидим новые компании мирового уровня, которые будут известны не только, скажем, в России, в «Сколково», или в информационных технологиях России, но и по всему миру. Дайте время.
—Есть резидент «Сколково» — компания Oktogo, в которую входят одноименный сервис онлайн-бронирования отелей и туристический портал Travel.ru. Разве сервис бронирования отелей и турпортал — это инновации? // Аякс
—Начнем с того, что данная компания, данный резидент — это прекрасный пример, собственно, неаффиалированности кластера в процессе принятия решений по прохождению экспертизы проекта. Компания подавала свой проект много-много раз. Каждый раз не известные нам эксперты указывали на недостаточную инновационность проекта. В конце концов, компания существенно его переработала, сделав акцент на развитие определенных аспектов. Таких, как, например, разработка новых методов и алгоритмов для сбора и хранения информации. Не секрет, что данная компания работает, в общем, с большими объемами данных. И когда мы смотрим на подобный проект, мы смотрим не на интерфейс пользователя, а на то, какие технологии используются сзади этого интерфейса. И в данном случае компания попадает в наш технологический форсайт по трем направлениям. Это, как я сказал, разработка новых методов алгоритмов сбора и хранения информации, больших данных. Это разработки систем, основанных на предоставлении облачных вычислений, информационных услуг. И разработка программных приложений для сегмента бизнес-интеллидженс. Поэтому данная компания пришла к нам не в виде онлайн-сервиса, магазина, а привела лишь свою часть, связанную с RnD. И они занимаются, собственно, разработками новых алгоритмов и методов обработки информации. И именно поэтому данная компания является резидентом «Сколково».
—Игорь, не для кого не секрет, что IT-отрасль сегодня это, прежде всего, гаджеты. Премьер демонстрировал в прямом эфире YOTA телефон. Расскажите, какой у вас телефон? Какую операционную систему вы считаете лучшей - iOs или Android?// Анастасия, Игорь
—Я очень рад, что в России появился такой проект, как Yota-фон. Можно быть циничным, и говорить о том, зачем нам это все. С другой стороны, давайте представим, что его бы не было. Мне кажется, это хороший проект, шаг в правильном направлении. Который, в том числе, дает простым технологическим предпринимателям верх того, что можно делать и в России, разрабатывать технологии. Мой телефон позволяет мне быть онлайн 24 часа в сутки, набирать десять цифр. Достаточно откровенно утилитарная для меня вещь — телефон. Во-первых, мне важно, чтобы мой сын закачивал мне туда музыку. Потому что у меня нет на это времени, а музыкальные вкусы у нас в чем-то похожи. Поскольку он использует айфон, я вынужден тоже использовать айфон, у меня просто нет другой возможности. Ну, а если серьезно, то у меня айфон, я привык просто к этой технологии. На предыдущем месте работы у меня было только две возможности использовать либо блэкбери, либо айфон по соображениям информационной безопасности. И я привык, используя айфон.
—Подскажите, где найти информацию об IT-вакансиях, которые могут предложить работодатели «Сколково»? Куда можно отправить свое резюме? На официальном сайте проекта «Сколково» я не нашел данной информации. // Сергей
—Здесь, наверное, два аспекта. На сайте «Сколково» мы публикуем вакансии фонда, и там они есть, это точно. Если же речь идет о том, как найти вакансию одного из наших резидентов, то мы оказываем нашим участникам те сервисы, в которых мы а) сильны, и б) они не могут получить нигде на рынке. Количество рекрутинговых агентств, в том числе онлайн, таково, что наши участники пользуются стандартными методами поиска. И вакансии в компаниях — резидентах «Сколково» правильно было бы искать в тех местах, где они, собственно, обычно и размещаются, — на сайтах, которые помогают найти работу.
—Игорь, скажите, а вы можете как-то обрисовать тех резидентов, те проекты, которые занимаются медицинскими разработками? // Газета.Ru
—Я бы, наверное, рассказал о том тренде, который сейчас есть в мире. Этот тренд называется телемедицина. А именно телемедицина с использованием мобильных и информационных технологий. Во-первых, это мне наиболее близко, потому что часть ИТ все же. Потому что я точно не врач и не готов рассуждать о серьезных медицинских разработках. В частности, у нас на сегодняшний день 11 резидентов, которые занимаются так или иначе информационными технологиями в медицине. Для участия наших резидентов в форме открытой инновации мы вместе собрали такую, по сути, технологическую модель взаимодействия различных медицинских сервисов с помощью облачных технологий. По сути, это ряд датчиков или ряд устройств, которые позволяют вам понять состояние здоровья и после этого делать какие-то базовые выводы, которые позволяли бы вам дальше уже либо обратиться к врачу, либо продолжать жить нормальной жизнью. А с другой стороны, хранить данные о вашем здоровье в некоем облачном сервисе, что, безусловно, очень удобно, потому что, я думаю, многие читатели сталкиваются с тем, что они делают анализы в одном месте, потом несут их в другую больницу. Сегодня наличие электронной медицинской карты у пациента — это те данные о здоровье, которые он, например, может получать с помощью мобильного устройства или каких-то специальных приложений на мобильном устройстве. Мне кажется, это очень важный современный тренд, который, собственно говоря, мы и реализуем в рамках нашего кластера.
—Доброго времени!
—По сути — есть идея (изобретение). Область применения — в составе любых устройств, имеющих интерфейс взаимодействия с человеком. По приближенным подсчетам — более 20 млрд конечных устройств, достаточно активно используемых.
—Экономический эффект от внедрения предполагается существенный — как в области экономии материалов (а следовательно, и веса), так и в открытии новых перспектив, где применение старых технологий не позволяло получить приемлемые характеристики.
—Идея теоретически обоснована и реализована на практике в макете устройства.
—Естественно, я хотел бы получать доход от внедрения своего изобретения. Я предполагаю некоторый риск, связанный с патентованием и внедрением изобретения, поэтому прежде хотел бы проконсультироваться.
—Вопросы следующие:
—1. Имеет ли смысл патентовать изобретение в России? Полноценная реализация изобретения возможна лишь при достаточно развитом производстве электронной техники, которое в России отсутствует, соответственно - и внедрять негде. А публикация российского патента, насколько я понял, позволит зарубежным производителям понять суть изобретения и запатентовать в других странах, никакого моего приоритета уже не будет.
—2. Имеет ли смысл патентовать изобретение в другой стране, минуя Россию? Существует потенциальная возможность обратиться с патентной заявкой в другой стране, имею ли я, как гражданин России, право на это? Хотя прямой возможности применения изобретения в оборонных и прочих секретных делах нет — не посчитает ли родное государство запатентованное за рубежом изобретение секретным уже после, с применением соответствующих карательных санкций к своему гражданину (или же сразу ноги делать из этой страны)?
—3. Имеет ли смысл, запатентовав изобретение в России, своими силами организовывать производство, заручившись поддержкой госфонда, типа Сколково? Будет ли в этом случае родное государство защищать патент от кражи зарубежными производителями, хотя бы ради своего фонда? Повторюсь — в России практически отсутствует массовое высокотехнологичное электронное производство, а потенциальные инвесторы будут заинтересованы в скорейшем получении прибыли, и значит часть производства и суть патента так или иначе станут известны зарубежным производителям. А Сколоково слишком уж активно сотрудничает с зарубежными специалистами, это ваше непременное условие, насколько я понял.
—4. Если вы по каким-либо причинам не сможете помочь с ответами, куда посоветуете обратиться? Это изобретение сформулировано у меня уже достаточно давно, как вложение в будущее, на перспективу - но время идет, а ситуация с производством только ухудшается. В этой стране я уже мало кому верю. // Александр
—Ответ однозначен. Если выбирать между «патентовать» и «не патентовать», однозначно патентовать. Причем не только в России, но и лучше сразу получайте международные патенты. Для этого в фонде существует специально созданное подразделение — центр интеллектуальной собственности, который помогает любым инноваторам получить российские и международные патенты наиболее эффективным способом. Безусловно, это вечная дискуссия в ИТ — патентовать или не патентовать. Ведутся многочисленные патентные войны между ИТ-компаниями, крупными, средними, мелкими. Однако если нет патента — нет и повода для дискуссии. Поэтому, если человек что-то придумал, безусловно, он должен закрепить за собой интеллектуальную собственность. И мы всячески поддерживаем, стимулируем наших резидентов. Разработка у читателя именно в области телемедицины, судя по тому, что это связано с мобильным телефоном и взаимодействием с человеком. Поэтому это в том числе находится в зоне интересов кластера информационных технологий «Сколково». Приходите, пожалуйста, присылайте заявку. Возможно, ваш проект через год-другой станет будущим вторым «Гуглом». Как принято спрашивать, где же «Гугл», — вот, возможно, это он.
—Насколько я знаю, сейчас космический кластер, который в «Сколково» есть, тоже занимается ИТ-направлением, ИТ-технологиями. Как вы делите темы? Что к вам идет, а что в космический кластер? // Газета.Ru
—Космический кластер занимается не ИТ-технологиями, а телекоммуникациями. Ну, в принципе, хочется сказать, что мы вообще ничего не делим. Резидент выбирает, в какой ему кластер подать заявку. Можно подать в кластер информационных технологий и, соответственно, телекоммуникаций, можно подать в космический кластер. Логика здесь очень простая. Все наземные коммуникации мы стараемся поддерживать в рамках кластера информационных технологий. Все коммуникации, начиная от межпланетных и заканчивая, скажем, дальнемагистральной или космическую связью, мы оставляем за космонавтами.
—Мой вопрос стандартный — об уровне компетентности руководителей инновационного сектора экономики. Уже задавали его вице-президенту фонда «Сколково» Александру Чернову, и от ответа был не в восторге. Прошу не отклоняться от темы вопросов... 1. Вуз, который вы окончили (год, тема диплома, оценка). 2. Сколько лет проработали по специальности по окончании вуза? 3. Время/тема/специальность ВАК/ защиты ваших кандидатской и докторской диссертаций (если имеются)? 4. Ваши публикации в базе Web of Science: количество цитирований, индекс Хирша? 5. Каков экономический эффект народному хозяйству от внедрения ваших личных патентов, изобретений и рацпредложений; в какой области экономики это случилось?
—Спасибо за подробные ответы. Пожалуйста, не повторяйте ошибок г-на Чернова типа: «Мне жена запретила называть свою зарплату». // Михаил
—Я так понимаю, что это вопрос с подковыркой. Как же вы там в «Сколково» можете создавать инновации, если вы не очень занимаетесь наукой. Роль кластера и фонда состоит в поиске и помощи предпринимателям, развивающим инновационные проекты. Мы не создаем инновации. Мы создаем условия для их развития другими. Это важно понимать. Относительно экспертизы в ИТ-кластере в целом. Как я сказал, суммарно специалисты ИТ-кластера, в общей сложности, это 150 лет работы в ИТ-отрасли. Если взять опыт и умножить на количество людей. Сотрудники кластера образуют комплексную компетенцию, которую каждый привнес в проект. Кто-то, соответственно, занимался разработкой технологий, кто-то инвестициями, кто-то руководил ИТ-подразделением в компании. Мое резюме есть на сайте «Газеты.Ru», как я видел, вы его туда разместили. У меня профильное образование в области информатики систем управления. Дипломную работу я писал по созданию CRM, в 1994 году, в МАИ. Соответственно, 20 лет работы по специальности, поскольку я 20 лет занимаюсь именно информационными технологиями. Моя экспертиза, скорее, в понимании потребности рынка, и большой опыт в коммерциализации и создании экосистемы. Видимо, Михаил хотел бы услышать, как там с научной мышцей в кластере информационных технологий. Для этого у нас есть в том числе Николай Суэтин, директор по науке кластера информационных технологий. Он, в частности, доктор физико-математических наук, имеет больше 200 публикаций и докладов на международных конференциях, около 20 патентов, в том числе и в США. Соответственно, научная практика более 30 лет. До этого работал директором по внешним исследованиям Intel, например. А в целом в экспертной панели кластера — три академика, десятки докторов и кандидатов наук, крупнейшие отраслевые специалисты и представители венчурного бизнеса. Я тут прикинул: суммарно это три тысячи лет научно-практической деятельности в области информационных технологий. Если взять количество экспертов и умножить на средний опыт. Поэтому еще раз: мы не делаем инновации — мы создаем условия для их поддержки.
—Сколько процентов резидентов, проектов, которые подаются к вам на резидентство, не «выстреливают», признаны неудавшимися? // Газета.Ru
—Давайте начнем с того, что девять из десяти стартапов не «выстреливают» и не удаются.
—Вы про себя говорите или про мир?
—Вообще, мировая статистика такова, что девять из десяти стартапов неуспешны.
—Разные цифры называют: 20%, один из десяти.
—Я про 20% вообще не слышал никогда. Если вы спросите у любого успешного стартапера, сколько у него до этого было неуспешных стартапов, он скажет, ну, в среднем, пять, я думаю. Поэтому важно иметь это в качестве такой базовой цифры. Если же говорить в целом о статистике, за время существования кластера информационных технологий мы получили 1700 заявок, проектов. Из них 320 компаний стали резидентами кластера информационных технологий. На сегодняшний день из них более 50 компаний имеют законченный продукт и занимаются его коммерциализацией. Остальные пока разрабатывают продукты и выполняют те задачи, которые они должны выполнять. «Сколково» — это Research and Development. То есть в зависимости от стадии они занимаются разработками.
—Я уточню вопрос. Наверняка есть компании, которые просто были лишены статуса резидента. Вы можете рассказать про них почему? // Газета.Ru
—На сегодняшний день лишены статуса резидента в кластере информационных технологий 12 компаний. В принципе, связано это банально с прекращением деятельности. Самые разные есть причины. Либо проект признан неуспешным самой командой.
—При этом экспертным сообществом он был признан подающим надежды?.
—Да. Потому что часто бывает, что проект приходит, экспертная панель смотрит на команду, на новизну, на инновационность проекта, на то, есть ли рынок. Но команда не смогла реализовать проект. Это бывает сплошь и рядом. Какие-то проекты лишаются инвестора или соинвестора и просто не могут существовать в силу отсутствия средств. Потому что мы поддерживаем грантами далеко не все проекты. Как я рассказывал, у нас отдельный серьезный процесс выбора проектов, которые мы поддерживаем через внешнюю экспертную панель и грантовый комитет. Поэтому, в частности, из 320 компаний — участников «Сколково» только 70 получили гранты. А все остальные используют все другие возможности «Сколково», связанные с взаимодействием с нашими корпоративными партнерами, с венчурными фондами, с возможностью доступа на международный рынок, помощью в коммерциализации. То есть масса других моментов.
—У вас 80%, как вы говорите, стартапов связаны именно с программным продуктом, с разработками, не с «железом». Большая ли зависимость у этих стартапов от вовлеченности в экосистему? В тех случаях, когда речь не идет о получении гранта. Какие-то пошлины, льготы — что они могут получить?. Те, кому для разработки своих продуктов не нужно ничего, кроме помещения и компьютера. // Газета.Ru
—Самое важное — знание о рынке. Экосистема дает в этом смысле взаимодействие между стартапом и другими участниками экосистемы. Это в первую очередь крупные международные корпорации, которые помогают нам, принося знания о глобальном рынке, об основных проблемах, которые сегодня нужно решать технологическим предпринимателям в нашей экосистеме. Безусловно, можно сказать, что все написано в интернете. И в целом все можно прочитать. Однако технологическое менторство — это принципиально важное преимущество, которое фонд «Сколково» предоставляет совместно со своими партнерами. Я с трудом себе представляю, что стартапы будут иметь возможность, например, поездки и работы в штаб-квартиру по разработке крупной ИТ-компании над какой-то конкретной тематикой. Это не так просто. Партнерство с этими компаниями позволяет нам открыть доступ стартапам к данной возможности. С другой стороны, многие крупные компании в том числе занимаются и инвестированием в технологические стартапы «Сколково». И, естественно, любая крупная компания, которая дает деньги, она как бы не хочет молча сидеть и ждать, удастся или не удастся. Часто, давая средства, компания предоставляет и другие ресурсы, в первую очередь знания, опыт, какую-то инженерную поддержку. Поэтому это достаточно комплексный вопрос. И, безусловно, когда ты — часть этой экосистемы, ты это получаешь гораздо быстрее и проще. Кроме того, никто не отменял такую вещь, как диффузия знаний, когда в рамках экосистемы собирается критическая масса специалистов, то есть достаточно большая. Люди, взаимодействуя между собой, в том числе и через обмен опытом и коллоборацию, создают новую идею, которая в конечном итоге превращается в новые стартапы.
—Между отдельными резидентами возникают какие-то горизонтальные связи?// Газета.Ru
—Конечно. Пока что мы это стимулируем достаточно искусственно, потому что мы молодая экосистема. Мы это делаем через «круглые столы» по направлениям. Буквально недавно мы проводили «круглый стол» по облачным вычислениям. Когда собираются, с одной стороны, представители крупных корпораций, с другой стороны, представители стартапов. Обмениваются идеями, дискутируют на определенные темы, в результате получая необходимую информацию друг от друга. Второй такой же пример — конференция по робототехнике. Она нацелена ровно на это — чтобы донести до экосистемы те направления развития, которые существуют в данном сегменте, и дать возможность инноваторам общаться между собой, обмениваться идеями. Третий пример, возможно, это клубы друзей кластера, который мы регулярно проводим в «Сколково», где собираются резиденты, в том числе для того, чтобы обменяться мнениями. Там большие возможности для неформального общения. Так же мы пытаемся вместе создавать какие-то более или менее законченные решения. Я уже рассказывал, как 11 резидентов, которые занимаются информационными технологиями в медицине, создали комплексное решение, которое они демонстрировали вместе на Форуме открытой инновации в Москве.
—Сколько было выделено денег на тех резидентов, которые получили гранты?// Газета.Ru
—Это такой процесс, скажем, регулярный. Но могу сказать, что в целом грантовый комитет подтвердил в этом году 10 грантов, в общем объеме более 200 млн руб. Мы регулярно публикуем, в том числе на нашем сайте, подробную информацию о том, какие проекты получают гранты, какой технологией они занимаются. Поэтому про каждый проект можно прочитать.
—Про роботов вы упомянули. На каком уровне наша робототехника, в том числе ваша, находится по сравнению с мировыми коллегами. У нас Япония считается впереди планеты всей. Чем вы можете похвастаться? // Газета.Ru
—Откровенно говоря, пока, наверное, хвастаться нечем. Мы начали заниматься, как «Сколково», робототехникой достаточно недавно. Сейчас решаем задачу создания мини-экосистемы робототехников. Думаю, что в следующем году мы уже сможем более подробные результаты продемонстрировать. Пока могу лишь сказать, что мы провели первый конкурс. Участвовало всего семь компаний. Одна из них победила.
—Чем они занимаются?
—Они занимаются созданием робота.
—А робот занимается чем?
—Я сейчас, наверное, не скажу детально, чем робот занимается. По большому счету, это, как правило, технологические роботы, которые выполняют определенные функции. Но в целом, конечно, робототехника пока в России в достаточно зачаточном состоянии. И именно поэтому «Сколково» начинает заниматься робототехникой, потому что мы считаем, что это та мышца, которую инновационной экосистеме нужно накачивать. И мы будем всячески стимулировать создание вот этих робототехнических команд, их поддержку. Наверное, повезем и на конкурсы. Будем организовывать свои конкурсы. Будем приглашать робототехников из других стран к себе. Потому что инновация — это в том числе большое количество контактов, большое количество информации, которую необходимо собирать в самых разных местах для того, чтобы создать что-то новое. Нельзя заниматься инновациями, сидя у себя в углу и думая о том, что ты все знаешь. Инноватор — это человек, который верит в то, что он не все знает, и, скорее всего, ничего не знает, и все время хочет узнавать о тех проблемах, которые он мог бы решить.
—Заканчивая интервью, перед Новым годом хотелось бы узнать, какие ваши планы по привлечению новых резидентов, какие-то планы в количественном смысле. Сколько вы планируете привлечь резидентов в ваш кластер? Ну, и вложить в них денег. В перспективе на год, на два. // Газета.Ru
—С точки зрения количества, наверное, я вам на этот вопрос не отвечу. Потому что у нас нет задачи найти и обеспечить поддержкой определенное количество участников. У нас есть такой большой KPI, который говорит о том, что не меньше тысячи проектов должны находиться на территории инновационного центра «Сколково», который мы сейчас строим под Москвой. Однако в середине следующего года сдается первая очередь технопарка, куда, собственно, должны переехать резиденты. Поэтому для нас, конечно, сейчас задача стоит в том, чтобы сделать этот переезд максимально комфортным, удобным. Чтобы те компании, у которых, скажем, есть необходимость в офисном пространстве, переехали в первую очередь. И мы будем фокусироваться на проектах, которые, как я сказал, занимаются больше разработкой в области устройств и «железа», потому что здесь мы видим острый недостаток в таких проектах. Робототехника — это лишь один из примеров. И также мы очень заинтересованы в проектах в области высокопроизводительных вычислений. Однако мы не выделяем какие-то отдельные направления, в которых мы были бы менее активны, а в каких-то более активны. Мы открыты для всех инноваторов. С точки зрения прогнозов по выдаче грантов в следующем году мы провели большую работу. В сентябре мы объявили существующим резидентам, что мы делаем предварительные просмотры проектов на гранты следующего года. На сегодняшний день мы отсмотрели 75 проектов силами кластера. По моим предварительным оценкам, не менее 10–15 проектов имеют хороший уровень подготовки, чтобы пройти экспертную панель фонда «Сколково». Однако я не исключаю, что и большее количество может убедить экспертов в инновационности. У нас тут нет каких-то показателей, которые мы хотели бы достичь. В фонде достаточно средств, чтобы обеспечить грантами то количество проектов, которое к нам придет.
—Игорь, спасибо вам большое за интервью. // Газета.Ru
—Спасибо.
Источник: gazeta.ru