Сооснователь Almаz Capital Partners Александр Галицкий рассказал «Газете.Ru» о своем отношении к «Сколково»
Сооснователь Almаz Capital Partners Александр Галицкий
– У зарубежных инвесторов есть интерес к российским стартапам?
– Не могу сказать, что произошло какое-то качественное изменение. Мы тоже не российский инвестор по своей природе, мы международный фонд Каймановых островов. У нас есть команда, в которой есть российские люди.
Ясно, что всех привлекает Китай, но это громадный рынок. Россия стала самым большим европейским интернет-рынком по количеству, но не по качеству соединения, корзине онлайн-покупок, и т.д. Нам надо подрасти, и тогда интерес к нам будет.
– Что вы называете «российским риском»?
– Здесь много составляющих. Для многих Россия остается загадочной страной. Это и сложность визового режима. Я всегда пытаюсь объяснить, что нужно бороться не с оттоком «мозгов», нужно обеспечить свободное перемещение инвесторов, интерпренеров — той категории людей, которую мы хотим здесь видеть. Давайте охранять свои секреты там, где их надо охранять. Даже недемократичная Украина, открыв границы, получила громадный поток бизнесменов в страну и там видны существенные изменения в инновационной направлении.
Еще одна проблема – мы мало занимаемся инновационной пропагандой России. Все страны, которые пытаются работать на рынке инноваций, понимают, что инновационная мерка идет по Северной Америке. В таких странах как Финляндия, Израиль, Ирландия, которые заявляли себя как инновационные державы, при их посольствах в США существуют послы, защищающие интересы high-tech бизнеса своих стран на территории США. И наши журналисты должны стать источниками информации о достижений российской инновационной индустрии для публикаций в западных изданиях , а не только освещать новости зарубежных успехов в российской прессе. Мало публикаций о русских компаниях в иностранных изданиях. Эти публикации могут дать доверие и знание о России как инновационной стране.Сегодня у нас есть отдельные high-tech личности, которые олицетворяют Россию в мировом инновационном пространстве, но это персоналии, а не российское государство. Людей, которые сегодня имеют доверие мирового инновационного сообщества можно насчитать наверное человек 100. Надо, чтобы это переходило от индивидуумов к бизнесу, обществу и государству в целом.
– Проект «Сколково» – это не пропаганда инноваций?
– Одна часть – естественно. Проект «Сколково» задуман хорошо. Но у нас проблемы с реализацией всегда. Хотя я не могу сказать это о «Сколково», так как верю в этот проект.Я когда-то заявлял, что когда пойму, что «Сколково» превращается в какую-то синекуру, я оттуда уйду. Пока не ухожу. Значит, все нормально. Пока я вижу, что там что-то строится и происходит, мне интересно. Я вижу много спекуляций по этому поводу, но я верю, что для страны «Сколково» – это не только популистский проект, но попытка впервые в истории России сделать страну более открытой с точки зрения инновационного проникновения как в Россию, так из России на мировой инновационный рынок.
Для любого государства, которое хочет видеть себя в инновационном будущем, важно найти себя в цепочке инновационной составляющей. Тот же iPhone собирали производители из разных стран, но важнейший вопрос – где он был разработан. С этой точки зрения наша задача – найти себя в каких-то вещах, где мы можем встроиться в эту цепочку. «Сколково» же может и должно помочь решить эту задачу.
– Получается?
– Естественно, не все может получаться. Главное не потерять веру. Я уже говорил, Россия – страна спринтеров. Все смотрят на стометровку, но на нее смотреть не надо – финиш не наступает. Проектам необходимо 6-8 лет, чтобы стать компаниями. Если мы ожидаем, что какие-то ребята пришли, им дали денег и они через год стали чемпионами мира – это глупость и наивность. Лучше не начинать.
Ведь, если на втором этапе не приходят профессиональные инвесторы, которые оценивают риски, а не только идею, что-то неправильно складывается у проекта. Если он заработает, это не будет развращать интерпренеров, которые получают дармовые деньги, с другой стороны, государство будет видеть, что деньги потрачены не зря. И надо понимать, что из всех компаний, которые получили гранты, хотя бы десятка два будут развиваться до глобального, мирового уровня, это уже успех.
Я в «Сколково» продвигаю прикладные исследования. Мы запустили лабораторию по Software Defined Networks Open Flour (протокол управления процессом обработки данных в программно-конфигурируемой сети). И молодые люди видят, что в этом есть возможность для их научной и предпринимательской самореализации. Я рассчитываю, что из лаборатории может вырасти 5-6 стартапов мирового класса. Но при запуске лаборатории, я настоял на важном принципе, чтобы было прописано: если эти прикладные исследования на второй год жизни не получают поддержки в виде грантов от индустриальных игроков, которые понимают интересны они или нет для индустрии, то проект нужно закрывать. В проекте Open Flour еще до получения денег «Сколково» у него уже появились гранты от Intel, EMC, «Ростелекома».
Сколково для меня общественное занятие, и я уже не могу остановиться, и второй проект хочу запустить по Big Data – обработке больших массивов в России. С учетом того, что у нас много математических школ и лауреатов в области математики,а в мире всех волнуют работа с большими объемами данных, их обработки, хранения – это одна из самых острых проблем. Поэтому я хочу запустить эту вторую лабораторию. Эти лаборатории должны нам дать качественные стартапы, которые могут прорываться на мировой рынок и встроиться в инновационные цепочки.
– Остается ли ощущение, что государство поддерживает «Сколково», верит в него, или для него он остался лишь имиджевой составляющей?
– Я не могу с уверенностью сказать «государство верит». Это не мой уровень общения. Я не знаю, что Владимир Путин и Дмитрий Медведев о нем думают.
– Но поддержка остается?
– На сегодняшний день – да. На наблюдательном совете в апреле, который проводил Медведев, все было нормально. На совете фонда, который является стратегическим органом, у моих коллег по совету пока существует вера, что все будет хорошо. По крайней мере Виктор Вексельберг приходит и говорит, что сверху у нас есть поддержка.
В прессе пишут, что в правительстве потеряется интерес, потому что нет поддержки проекта частным бизнесом. Ответ простой - изучайте историю Кремниевой долины. В 1970 году американское государство тратило на нее $3-4 млрд, когда частный бизнес вложил только $100 млн. У нас показатель на старте лучше: если посчитать все частные деньги, вложенные в инновационную часть «Сколково», он превышает цифру в $100 млн, а государственные деньги не находятся на уровне $3-4 млрд -– они ниже.
В Америке перелом произошел спустя 10 лет, а в 2007 году государство тратило на инновации $4-5 млрд, а частный бизнес вкладывал $32 млрд – произошло изменение веры. Но если проводить аналогию на старте, у нас показатели лучше. «Сколково» начало оперировать с октября-ноября 2010 года – еще двух лет не прошло.
По материалам: gazeta.ru